Аннотация: Увлекательный рассказ о путешествии по Италии.
Лариса Чугунова
Святой год
2000-й год одарил меня исполнением давнего моего желания, настолько давнего, что, казалось, оно никогда уж и не сбудется. Однако желание это, кроме долголетия, обрело еще и силу, и неожиданно подтвердилась известная истина о том, что если чего-то очень хочешь, то, в конце концов, получишь.
Бог знает почему, но много лет назад, наверно, еще с детства, запала мне в душу Италия, став моей постоянной, красивой, но почти что сказочной мечтой. Да, конечно же, вот сейчас и вспомнилось мне, как десятилетним ребенком я убегала в непогоду к морю (тем летом мы жили в Эстонии), подставляла лицо соленым брызгам волн и, задыхаясь от ветра, распевала во весь голос "Санта лючия" и "О соле мио", воображая почему-то себя в Италии. Вероятно, любовь к этой стране связана с моей природной любовью к красоте. Если я вижу в транспорте красивого человека, я беззастенчиво любуюсь им (или ей), презрев все правила приличия - что называется, глаз не могу оторвать. А уж что говорить об Италии - думаю, всякий знает, что в Италии красиво все: и природа, и люди, и язык, и искусство и т.д. Не могу сказать, что я досконально изучала эту страну, мои знания о ней были отрывочны и хаотичны, но и этих знаний хватило для того, чтобы Италия заворожила меня навеки.
Мои друзья помнят, что в молодости моя комната была увешана репродукциями произведений Микеланджело, под которыми были выписаны строки из его стихов (на русском и итальянском), соответствующие, по моему мнению, тому или иному его творению. Так, под изумительной, щемяще нежной ранней "Пьетой" я подписала:
И суетные бредни похищали
То время, что дано на созерцанье…
Конечно же, только к "Моисею" могли быть обращены слова:
Кто ты? Откуда? – Небо, в изъясненье,
Смежило взор, разверзло зев земли,
Шатнуло горы, всколебало море…
А Лоренцо Великолепный, изящно подперев подбородок рукой, казалось, задумчиво произносил:
Уверен в смерти, не уверен в часе…
Но при Советской власти мечта молодой беспартийной интеллигентки о поездке в Италию могла быть только бесплодной, каковой она и оставалась долгие годы. Правда, однажды в институте, где я работала, появилось объявление месткома завода (к которому относился институт) о наличии путевок в Италию. Но рядом была очень характерная для того времени приписка: "Только для членов партии и мужчин". И если первым я еще как-то могла стать, то вторым, – увы…
Спустя годы благодаря Михаилу Сергеевичу рухнул "железный занавес" и появилась возможность поехать не только в Италию, но и куда угодно, хоть на Таити, были бы деньги. Но в том-то и дело, что деньги напрочь исчезли, во всяком случае, у интеллигенции. Так что мечтать о путешествии было все так же бесполезно.
Однако новые времена предоставили новые возможности для решения жизненных проблем. Есть такая геометрическая задача: 9 точек в квадрате надо соединить четырьмя линиями. Те, кто не знает решения, суетятся внутри квадрата, и, естественно, у них ничего не соединяется. Оказывается, для решения этой задачи надо выйти за пределы квадрата, а это нашему человеку ой как трудно. Вот и я билась-билась внутри ограниченного пространства, а потом сообразила и вырвалась за его пределы. И сразу мечта об Италии начала обретать реальность.
Конечно, работать мне пришлось много, а за работой время летит незаметно, так что очень быстро настало время оформлять поездку. Примерно за месяц стала известна дата отъезда, и в течение этого времени каждый вечер, перед тем как заснуть, в моей изумленной голове выскакивали одни и те же слова: "Неужели? Не может быть!".
Однако, как всегда бывает, не обошлось без ложки дегтя, и ложкой этой для меня был самолет. К самолету у меня отношение абсолютно деревенское, я боюсь его, как папуас зажигалки, хотя летать приходилось немало. Конечно, можно было поехать поездом, а потом автобусом, но тогда в этой поездке было бы несколько ночных переездов. Но кто знает, смогу ли я отличить Венецию от Флоренции после бессонной ночи? Нет, я хотела поехать как белый человек, с полноценным ночным отдыхом в удобной постели, с завтраком поутру (хотя бы и европейским). А белые люди летят в Рим на самолете, и с этим приходится смириться. И еще одно смущало меня – это боязнь разочарования. Уж очень долго мечтала я об этой поездке. Сбудутся ли мои ожидания?
День 1-й
И вот я – в Пулковском аэропорту. Смотрю, как меняются на табло названия городов, куда производится посадка. Хоть табло и безмолвно, я слышу, как бездушной льдинкой звякнуло слово "London", потом сухими костяшками простучал "Stockholm", и вот, наконец, - звучно, ярко, полнокровно, как праздничный напев – "Rome"!
Посадка завершается вовремя, лайнер выруливает на взлетную полосу, и тут начинается самое неприятное: самолет начинает трястись и вибрировать всем телом, и точно так же трясет и колотит меня. Я закрываю глаза и вспоминаю все известные мне молитвы. Скорость нарастает стремительно, столь же стремительно меня охватывает дурнота, и вдруг радостная мысль мгновенно приводит меня в чувство: ведь я лечу в Италию! Ради этого можно и потерпеть.
Я открываю глаза. Оказывается, мы уже вовсю летим, и приветливая стюардесса милым голосом рассказывает о том, как надо пользоваться спасательным жилетом в случае аварии над морем. Я ничего не могу запомнить, кроме того, что в жилете есть свисток и фонарик, и представляю себе унылое зрелище, как я дую в свисток и мигаю фонариком в безбрежном морском пространстве. Это никак не улучшает самочувствия, я поминутно смотрю на стрелки часов, которые никак не хотят двигаться, и испытываю ощущения пациента, ожидающего своей очереди к стоматологу.
Внезапно рядом со мной возникает тележка с напитками – я сижу у прохода – и я выбираю прохладный ананасовый сок. Несколько глотков сразу снимают напряжение, настроение улучшается, и в отвратительной пустоте, которая господствовала во мне с начала полета, вдруг начинает маячить надежда: а, может, все-таки, долетим? Ведь знают же свое дело красавцы-пилоты, представленные нам перед полетом!
После напитков появляются закуски, затем – замечательный горячий обед, и время летит уже незаметно, и надежда перерастает в уверенность: ну, конечно же, долетим! – тем более что осталось уже совсем немного, так как загорается табличка: "Пристегнуть ремни". И тут случается непредвиденное. Небо, сиявшее голубизной от самого Питера на протяжении всего пути, покрывается чернющими грозовыми тучами, и в эти самые тучи наш самолет идет на посадку. Вот вам и прославленное итальянское небо! За бортом моментально темнеет, самолет словно оказывается на российской проселочной дороге, и через минуту чудовищной тряски мой сосед слабым голосом просит пакет. Прибегает стюард, сует ему в нос нашатырь, пожимает плечами, дивясь такой быстроте реакции, и во время этой суеты – вдруг удар шасси о землю и аплодисменты пассажиров: мы приземлились! Я мысленно благодарю всех богов – и наших, и римских, и мы направляемся к выходу на благословенную итальянскую землю.
Не успеваю сойти с трапа, как меня охватывает неизъяснимо радостное, пьянящее чувство, как от глотка хорошего вина. От удивления не сразу понимаю, в чем дело, но вскоре до меня доходит: воздух! Это волшебный, целительный воздух Италии, прекрасный даже здесь, в аэропорту, где уйма всякой диковинной техники движется, гудит и постоянно перемещается. Дождя нет, насчет черных туч непонятно, так как уже стемнело.
Аэропорт "Леонардо да Винчи" в Риме поражает россиянина колоссальными размерами, современной оснащенностью и – чистотой. В помещениях терминала пол почти что зеркальный, и на него невозможно не то что плюнуть или бросить бумажку, но даже ступить страшно. Но ступать приходится, и мы идем по красиво освещенному залу, украшенному цветами, к стойкам для прохождения паспортного контроля. Нас, питерских туристов, прилетело более ста человек, это три группы, и мы толпимся в ожидании своей очереди, когда кто-то озабоченно спрашивает:
- Кто знает, как по-итальянски будет "Добрый вечер"?
- Я знаю, - говорю я. – Буона сера.
- Как, как? – подхватывают другие, и я с профессиональным преподавательским терпением повторяю раз двадцать "Буона сера" то одному, то другому желающему.
Подходит моя очередь, и я предстаю перед инспектором паспортного контроля. Женщина с не по-итальянски светлыми волосами, но зато с длинным и острым, как у итальянца Буратино носом, просверливает меня колючим взглядом, и у меня душа уходит в пятки. Почему она так смотрит на меня? Неужели у меня что-то не в порядке с паспортом? В памяти тут же всплывает заросший бородой горемыка-доктор из фильма "Невероятные приключения итальянцев в России", который из-за отсутствия паспорта был вынужден без конца летать из Москвы в Рим и обратно. От страха я окончательно теряюсь и неожиданно говорю в окошко:
- Да-да, я знаю, знаю, - бормочу я и спешу поскорее убраться от злополучной стойки.
Таможню проходим очень быстро - наше барахло итальянцев не интересует – и садимся в автобусы. Автобусов три, и так мы и будем ехать по всей Италии – три автобуса с российскими туристами друг за другом. Рядом со мной место остается свободным, и тем самым исполняется мое тайное желание: между мной и Италией не должно быть никого, мне нужно побыть с моей мечтой один на один. Слава Богу, никто не будет приставать с разговорами.
Автобус трогается, переводчица – наша, русская, - представляется нам, знакомит с программой поездки, и тут выясняется, что до гостиницы ехать больше двух часов, следовательно, мы прибудем туда часа в два ночи (это вместо обещанных десяти часов вечера). Сразу же начинается роптание, слышны недовольные голоса, но я слышу все как сквозь воду. Время вообще не интересует меня – ведь я уже в Италии! Я смотрю в окно, большое и чистое, и меня завораживают россыпи огней.
Всякий, ездивший по российским дорогам, знает, что ехать ночью по нашему шоссе - все равно что валиться в черную трубу. Здесь же и в ночное время все залито светом: на переднем плане – освещенные здания, а дальше (и выше, видимо, в горах) – разбросанные тут и там светящиеся цепи огоньков. Драгоценные ожерелья на черном бархате ночи…
На ночлег прибываем, действительно, в два часа ночи, но гостеприимные итальянцы не закрыли ресторан и ждут нас на ужин. Ловкие стройные официанты скользят между дальними столиками. Но вот и передо мной возникает большое блюдо с макаронами – паста, как их здесь называют. Молодой человек накладывает эту самую пасту с огромного блюда в мою тарелку, а я, как зачарованная, смотрю на его тонкое, красивое лицо и думаю, что ему бы впору в музее стоять в качестве римского патриция, а он тут макароны раскладывает… На лице официанта появляется выражение некоторого недоумения, я перевожу взгляд на стол – и все понимаю. Почти все макароны перекочевали с блюда в мою тарелку, образовав неприступную итальянскую гору, и все продолжают падать, потому что я уже давно должна была сказать "баста" или остановить поток макарон хотя бы жестом, а я этого не сделала. С явным опозданием я мычу в знак протеста, "римский патриций" почтительно отходит, видимо, довольный моим аппетитом, оставляя меня в раздумье – как же мне преодолеть эти Апеннины. Я никогда не ела столько макарон, да еще в два часа ночи. Ах, если бы только макароны! Вскоре появляется тонко нарезанное, замечательно приготовленное мясо в сопровождении картофеля и зелени. А к трем часам ночи подают торт, и я не могу его не попробовать, а, попробовав, не могу не доесть, потому что это потрясающе вкусно, и этот вкус я помню еще с далекого детства, когда моя двоюродная бабушка испекла мне вот такой же торт. С тех пор я ничего подобного не ела, и вот вдруг здесь, в Италии, такой трогательный сюрприз-воспоминание!
После ужина наспех знакомимся с соседкой по номеру и укладываемся спать. Надо ли говорить, что столь обильный ужин не дает уснуть, и я решаю принять лекарство "от тяжести в желудке", столь широко рекламируемое нашим TV. Не хочу включать свет, чтобы не беспокоить Тамару, и в темноте иду в ванную. Вот нащупываю дверь, вот она со скрипом поддается, я открываю дверь, ищу выключатель, и вдруг что-то с грохотом падает мне на ноги. Ощупываю это “что-то” и узнаю свой чемодан. Я вошла в шкаф! Меня душит смех, я все-таки добираюсь до ванной и там предаюсь радости от того, что мне удалось-таки принять лекарство, а еще больше от того, что я не потревожила Тамару своими ночными похождениями. Тамара спит как младенец. Оно и понятно: она не ела торта!
День 2–й
Как ни странно, четырех часов хватило на то, чтобы выспаться, и рано утром мы спускаемся … к завтраку. По понятным причинам, есть не очень хочется, и скоро мы выезжаем из Кьянчано Терме (где мы ночевали) в наше первое путешествие по Италии в Пизу.
Тоскана! Микеланджело справедливо полагал, что по живописности и красоте здесь мог бы быть Эдем, райский сад. Отлогие склоны холмов, отроги гор медленно проплывают за окнами нашего автобуса, плавно перетекая из одного в другой. Весь ландшафт удивительно пластичен, несмотря на то, что участки земли, занятые под поля, геометрически расчерчены. Природа и деятельность человека дополняют друг друга. А еще говорят, что итальянцы безалаберны. У них все сделано! Каждый клочок земли тщательно обработан. У каждого дома – будь то ухоженная вилла или развалюха с затянутым простыней дверным проемом (есть и такие) – роскошные цветники, а у многих домов – небольшие музеи под открытым небом из мраморных или керамических ваз и скульптур.
Тоскана щедро раскрывает нам свое великолепие, глаз одинаково четко видит и очаровательные скульптурки терракотовых котов на терракотовых лавочках почти у самого шоссе, и резные башни замков (их здесь множество!) на дальних гребнях гор. Видит одинаково ясно, потому что воздух здесь необыкновенно прозрачен и чист. Утреннее солнце легко скользит по горным склонам и равнинам, и кажется, будто все вокруг пронизано тончайшими золотыми нитями. Водитель включает музыку – итальянские песни – и я подпеваю то по-русски, то по-итальянски, благо сижу одна и никому не мешаю, пою, и счастью моему нет предела.
В Пизу приезжаем уже ближе к полудню, и, выйдя из автобуса, я понимаю, что могу расстаться с шерстяной кофтой и носками, в коих пребывала по питерской привычке все благодатное утро. Падающей башни не видно, нас ведут по улочкам Пизы, поворот, еще поворот и – вот оно, Поле Чудес!
Творения средневековых мастеров – Собор, Баптистерий и знаменитая падающая башня – кажутся нерукотворными, так они легки, светлы и ажурны. Кругом полно народу, но впечатление такое, словно здесь нет никого и ничего, кроме сияющего великолепия этого архитектурного чуда. С удивлением и радостью ощущаю необыкновенную легкость во всем: легко дышится, легко ходится, легко воспринимается все вокруг… Забегая вперед, скажу, что эта легкость и чувство радости не покидали меня (и, думаю, не только меня) на протяжении всей поездки по Италии. Вероятно, такой эффект дает слияние многих факторов: весна, благодатный климат, дивная природа, высочайшая концентрация духовных ценностей, лавина прекраснейших произведений искусства, древняя, намоленная земля… А, проще говоря, здесь все ближе к Богу.
Я делаю несколько снимков на память и вдруг понимаю, что хочу сама запечатлеться на фоне Пизанской башни, хоть и не люблю фотографироваться. Ищу глазами кого-нибудь из нашей группы, но все куда-то исчезли, и вокруг одни иностранцы. Направляюсь к японской паре и вижу рядом с ними мужчину из нашей группы. Он стоит в некоторой растерянности, словно не зная, что же делать дальше, и я чувствую, что ему одиноко. Я подхожу к нему и, по своей привычке разговаривать с незнакомыми людьми так, будто знаю их всю жизнь, предлагаю сфотографировать друг друга. И дальше мы уже ходим вместе, и я еще раз благодарю Бога за то, что он послал мне в спутники не болтливую бабенку, шныряющую по магазинам, а скромного, немногословного мужчину. Он нисколько не мешает моему общению с Италией, и в то же время я не совсем одна в незнакомой стране, где я уже сто раз потерялась бы, если бы не он.
Пизанский собор внутри подавляет своей мрачностью, и действительно, мы уже не увидим ничего мрачнее во всей Италии: одно слово – средневековье… Завораживает кафедра собора работы скульпторов Никколо и Джованни Пизано, и я пытаюсь в этом мраке сделать снимок. Но невольно хочется туда, на волю, где уже вовсю лето, а не весна, как было с утра, где все залито солнцем и через полчаса лицо покрывается приятным загаром. И мы бродим среди множества сувенирных ларьков (а глаз все время цепко держит в поле зрения пизанское чудо), растворяемся в разноязычной толпе, над которой царит дух праздничного безделья, и я заражаюсь этим радостным ничегонеделаньем, не забывая, однако, о просьбе дочери – привезти из Италии кота (не живого, разумеется). Среди сувениров не попадается ничего на кошачью тему, и я ограничиваюсь футболкой с изображением обворожительного котика, сидящего рядом с Пизанской башней.
Время пролетает незаметно, и в назначенный час мы возвращаемся к серебристому автобусу с надписью "Curcio", где нас ожидает наш водитель Джузеппе – обаятельный черноволосый итальянец с зелеными глазами. Автобус трогается, и мы направляемся во Флоренцию – город, одно название которого заставляет сердце глухо колотиться. Флоренция, подарившая миру лучших творцов эпохи Возрождения. Флоренция, где жил и творил высочайший гений всех времен и народов – Микеланджело. Флоренция, которую я так часто видела в своем воображении, и никогда наяву. Узнаю ли я ее?
Шоссе бежит по долине реки Арно к подножью Апеннин. Вот уже появляются аккуратные домики окраины города, щедро украшенные цветами. Цветы повсюду: на газонах, в палисадниках, на окнах, на балконах – на то она и Флоренция! Автобус останавливается на набережной: въезд в историческую часть города запрещен. Мы идем вдоль реки Арно, и я удивляюсь, какая она узкая и мутная по сравнению с Невой. Воистину каждый смотрит со своей колокольни! Буквально через четверть часа я узнаю, что у этой кроткой на вид реки нрав не менее крутой, чем у нашей Невы, что во время наводнений она сметала здания и мосты и заливала величественные соборы города.
У красивого здания Национальной библиотеки сворачиваем направо, к площади Санта-Кроче. По дороге я останавливаюсь, чтобы сделать несколько снимков и … теряю нашу группу! Известно, что экскурсоводы ходят очень быстро, и наш экскурсовод – не исключение. Я поворачиваю за угол какого-то здания, выбегаю на площадь и – слава Богу! – вижу нашего гида. Она указывает мне на открытую дверь какого-то здания, я влетаю в нее, и меня словно ударяет током: прямо передо мной гробница Микеланджело! Тут я понимаю, что нахожусь в церкви Санта-Кроче. Несколько минут я неподвижно стою на этом святом месте, затем присоединяюсь к группе и слушаю экскурсовода – очень привлекательную итальянку с живыми черными глазами на подвижном лице.
- Кроме памятника Микеланджело, - говорит она, - в церкви Санта-Кроче вы можете видеть надгробные памятники и других великих итальянцев: памятник Данте Алигьери…, - следует выразительная пауза. – Макиавелли…, - снова пауза. – Россини! М-м-м? – тут брови ее взлетают, глаза гордо сверкают, и следует в высшей степени выразительный, типично итальянский жест рукой, в котором одновременно и вопрос (неужели вы не знаете этого?), и восхищение своими великими соотечественниками, и утверждение: да, они – наша гордость и всегда будут жить в памяти всего человечества.
Из церкви Санта-Кроче мы направляемся на площадь Синьории. Хочу оговориться, что я не буду описывать достоинства архитектурных памятников и произведений искусства, которые обрушились на нас мощным потоком. Сотни специалистов-искусствоведов сделали это гораздо лучше меня. Хочется передать свое восприятие, свое впечатление от незабываемых дней, проведенных в Италии.
Итак, площадь Синьории… С радостным восхищением я смотрю на Давида Микеланджело, от него перехожу к Нептуну, от Нептуна к Гераклу, от него иду к скульптурам Лоджи дей Ланци и опять возвращаюсь к Давиду. И, несмотря на явно средневековый характер господствующего над площадью Палаццо Веккио, мне очень уютно в этом всемирно известном музее под открытым небом. Но алый бантик на указке нашего экскурсовода уже покидает площадь Синьории, и мы устремляемся за ним к громаде величественного Дуомо – собора Санта Мария дель Фьоре.
Глаз и ушей не хватает, чтобы вместить все то, о чем нам рассказывают. Знакомые по книгам имена Джотто, Брунеллески, Гиберти, Вазари оживают, словно слышанная когда-то сказка превращается в действительность. Поражает огромное пространство собора, но нет того впечатления мрачности, которое оставил собор в Пизе. Очень красив собор и снаружи, хочется еще и еще бродить вдоль его богато украшенных, неожиданно светлых стен, но бантик зовет нас к чему-то нестерпимо сияющему на солнце, и это великолепное сияние исходит от ворот Баптистерия, названных Микеланджело "Вратами Рая". Из рассказа экскурсовода мы узнаем, как много реставрационных работ проводилось и проводится к Святому году – 2000-летию христианства. Она произносит слова "Святой год" в высшей степени уважительно, именно так, как и должно говорить о двухтысячелетии Рождества Христова.
У Баптистерия наш замечательный экскурсовод расстается с нами, и с этой минуты мы предоставлены сами себе. И мы кружим и кружим по старинным улочкам Флоренции с домами из светлого камня, и я останавливаюсь у одного из старых зданий и прикасаюсь рукой к шершавому, чуть нагретому майским солнцем камню. И тут как слабый ток пробегает по руке, словно ладонь моя вспомнила что-то, и я думаю о том, что вот так же пятьсот лет назад здесь стоял Микеланджело, прикоснувшись, быть может, к этому же самому камню. Незримая нить стремительно протягивается сквозь столетия, я ощущаю себя и сейчас, и тогда, и вне времени, и понимаю, что уже была здесь... И я узнаю свою Италию. Узнаю в этом знакомом теплом камне, в косом солнечном луче, с трудом пробирающемся в узкую улочку, в сухом шелесте легкого ветерка…
Мой спутник с недоумением смотрит на меня. Он только что выпил "биру" (пиво) за углом в баре и не понимает, что это я стою, прилепившись к стене, когда там, за углом, такое вкусное мороженое. А мороженое, действительно, чудесное, и мы едим его прямо на площади Синьории, которая – о радость! – вновь появилась перед нами за тем самым углом. С площади видна огромная толпа – это очередь в галерею Уффици. Я не хочу стоять несколько часов в очереди для того, чтобы двери музея закрылись перед моим носом. А потому мы идем дальше, и я трогаю статую кабана за отполированный тысячами ладоней нос, чтобы быть счастливой всю оставшуюся жизнь, согласно итальянскому поверью. В результате наших перемещений я совершенно перестаю ориентироваться, о чем и говорю своему спутнику, на что он, кивая головой в сторону, коротко сообщает:
- Речка – там.
Это он про Арно. Прелесть!
Мы идем в указанном направлении и, действительно, через несколько минут перед нами появляется речка – воспетая многими поколениями флорентинцев великая Арно. Знаменитый мост Понте Веккио, по правде говоря, не произвел на меня особого впечатления. Бесконечные надстройки и пристройки, на мой взгляд, делают его довольно громоздким, хотя считается, что именно эти архитектурные добавления и придают ему особый шарм.
По Понте Веккио, изобилующему ювелирными лавочками, мы переходим к галерее Питти, где очередь чуть меньше, чем в Уффици, но и здесь не хочется рисковать драгоценным временем. Конечно, обидно быть во Флоренции и не побывать в картинной галерее, но здесь не место таким чувствам, как обида, сожаление, огорчение, и я вознаграждена изумительной прогулкой по этому изысканному городу, который буквально завораживает. К вечеру мы покидаем Флоренцию и почти два часа едем, чтобы переночевать в Кьянчано Терме и опять до отвала быть накормленными любезными итальянцами. На этот раз на ужин нас ждут, конечно же, макароны, а затем мясо с гарниром из какой-то зелени, которую мы дружно принимаем за капусту. После ужина выясняется, что это был итальянский чеснок. Чудеса, да и только!
День 3-й
Ночь в белоснежной постели пролетает как один миг, и рано утром мы вновь отправляемся во Флоренцию. И снова захватывает дух от изумительных пейзажей Тосканы, и вспоминаются строки старинной итальянской песни:
Италия – это сад Европы,
Тоскана – это сад Италии,
Флоренция – цветок Тосканы.
Опять мы останавливаемся на уже знакомой набережной Арно, почему-то густо усеянной чернокожими торговцами. Разложив свой товар прямо на мостовой, они навязчиво предлагают такую дрянь, которую у нас можно увидеть разве что на "блошином" рынке у пьяниц. Увернувшись от заманчивого предложения приобрести сломанные часы, поношенную футболку или ужасающего цвета сумку, мы снова погружаемся в очарование старого города. Времени у нас немного, и, с тоской поглядев на нескончаемую очередь в Уффици, мы заходим в бар. Мой спутник берет привычный стаканчик "биры", а я заказываю полюбившийся мне кофе "эспрессо".
- Сидя или стоя? – спрашивает бармен по-итальянски, но я почему-то понимаю. Вероятно потому, что вижу надпись по-английски, из которой становится ясно, что сидя – в два раза дороже, чем то же самое стоя. Я объясняю ситуацию Дмитричу, своему спутнику, он растерянно моргает глазами: сразу видно – наш человек.
- Сидя! – решительно говорю я бармену по-английски.
- Дома будете жаться, не каждый день в Италии бываете! – это я уже Дмитричу – по-русски.
Мы садимся за маленький столик, молодой человек приносит заказ, ставит перед нами свежий букетик цветов и улыбается нам так лучезарно, словно ждал нас много лет и вот, наконец, дождался. Мы не спеша потягиваем – каждый свое – и это удивительно хорошо, и кажется, что никогда не было и не будет никаких горестей, что всегда будет этот солнечный день, этот маленький бар, этот улыбающийся юноша…
И тут меня неожиданно осеняет.
- Где капелла Медичи? – спрашиваю я юношу. Он долго и радостно объясняет, из чего я понимаю только направление, но этого вполне достаточно. Как я могла забыть про капеллу Медичи? Скорее туда, пока еще есть время!
Мы находим капеллу довольно скоро, и тут, наконец, нам повезло несказанно. Пробежав глазами длинную очередь, я вижу у самого входа двух дам из нашей группы, и через несколько минут мы уже в сумраке восьмиугольного зала с саркофагами великих герцогов могущественного рода Медичи. Оттуда мы спускаемся куда-то по лестнице, и я еще не знаю куда, но сердце замирает, как от предчувствия чего-то очень значительного. Еще мгновение – и мы оказываемся в Сакристии работы Микеланджело. Я поднимаю глаза – и ощущаю мощный удар в грудь. Мраморы Микеланджело излучают такую силу, что ее ощущаешь почти физически! В Сакристии – тишина и покой, но это звучащая тишина и тревожащий покой. Неподвижные скульптуры гробниц Лоренцо и Джулиано наполнены мощной энергией творца, его напряженными раздумьями о жизни. "Стань лучше! Живи иначе! Думай!" - повелевают немые статуи. И сквозь толщу времени я слышу глухой голос скульптора, который говорит со своими мраморами, чтобы через пятьсот лет они говорили с нами.
Пора уходить, но я не в силах оторвать глаз от легкого голубоватого свечения мрамора, никак не уйти от невероятного таинства общения с великим мастером, никак не расстаться с завораживающей силой творений неистового титана чинквеченто – Микеланджело Буонарроти. Ради одного этого стоило поехать в Италию, а сколько еще волнующих минут предстоит пережить в этой изумительной стране!
Прощальный взор на панораму Флоренции со смотровой площадки, где возвышается очередная копия Давида, прощальные снимки сказочного города, пламенеющего множеством черепичных крыш – и путь наш лежит в Падую.
По дороге мы узнаем от нашего гида, что в Падуе нам предстоит посетить часовню Св. Антония. Я всегда понимаю сказанное так, как его говорят. Часовня – значит часовня. А, по моему разумению, часовня – это маленькое строение по сравнению с гораздо большей церковью. Надо ли говорить, как мы были потрясены, увидев огромное здание базилики Св. Антония длиной более 100 метров с разнообразными куполами. А внутри этого строения, в его боковых нефах – многочисленные капеллы (вот они-то и есть часовни!), каждая со своим алтарем изумительной красоты.
Святой Антоний похоронен в капелле Св. Антония, и верующие, пришедшие поклониться мощам Святого, благоговейно касаются ладонями его гробницы, выполненной великим Тицианом. Я тоже подхожу к гробнице, хоть я и не католичка, стою какое-то время, касаясь рукой этой святыни, и думаю о том, что Бог – один для всех, и это с особенной силой ощущается здесь, в этом величественном святилище. А потом медленно иду под высокими готическими сводами мимо других капелл, мимо исповедален с седоголовыми священниками, и вдруг - как водопад – обрушиваются с высоты мощные и чистые звуки органа, и я уже не иду, а как будто парю в этом огромном пространстве и чувствую себя молекулой в огромном и бесконечном космосе.
Выйдя на улицу, я, согретая ласковыми солнечными лучами, возвращаюсь к реальной жизни и пускаюсь на поиски кота. На уличных лотках вижу множество изделий из мрамора, но, в основном, это почему-то фигурки монахов. Однако мой опытный взгляд выхватывает из груды сувениров несколько кошачьих морд, и я приобретаю самого лучшего, на мой взгляд, падуанского кота. Это – толстомордый, щекастый кот, твердо стоящий на четырех крепеньких ножках. Передняя половина котика белая, а задняя половина, хвост, лапки и ушки – ярко-синие. Забегая вперед, скажу, что в Питере этот котяра, которого мы назвали Падусик (родом из Падуи), стал невероятно изменять свой синий цвет под влиянием нашей питерской погоды. В дождь он становился розовым или бежевым, в грозу – сиренево-лиловым, а однажды даже был безысходно серым.
Небольшая прогулка по улицам Падуи, и автобус направляется в сторону Венеции, в курортный городок Лидо ди Езоло, где нас ждет ужин и ночлег. Едем долго, гораздо дольше намеченного, так как наш Джузеппе заблудился и два часа кружил по маленьким прибрежным городкам, похожим друг на друга, в поисках Лидо ди Езоло. Самое интересное было в том, что наш автобус шел первым, а два других послушно петляли за ним.
Наконец, в 11 часов вечера мы на месте. Окна нашего номера в гостинице выходят на Адриатическое море, но в темноте его не видно, только слышно, как внизу тихонько плещут волны. За ужином одна из наших туристок шумно призывает позвонить куда-то, написать куда-то, собрать подписи, чтобы Джузеппе непременно наказали за то, что он привез нас в гостиницу на два часа позже. Я говорю ей:
- Но ведь мы уже на месте, все в порядке. С каждым может случиться, ведь не нарочно же он катал нас столько времени. Не надо наказывать Джузеппе, ну посмотрите, какой он хорошенький! А главное – мы же в Италии, понимаете, мы – в Италии!
Женщина улыбается и перестает сердиться.
День 4-й
Наутро нас отвозят на пристань, чтобы оттуда перебраться на катере на островную часть Венеции. Мы высаживаемся на набережной Венеции, застроенной нарядными зданиями бесконечных гостиниц, и направляемся к площади Сан Марко. Я не берусь описывать эту жемчужину итальянской архитектуры, эту площадь, которую путеводители называют самой красивой в мире. Я не буду говорить о головокружительном богатстве интерьеров собора Сан Марко или Дворца Дожей. Опять же хочу передать только мое удивительное ощущение от увиденного, и это – ощущение небывалого счастья. Ген счастья прочно поселяется в душе как результат сложения святой силы с почти нереальной красотой, с энергией тысяч радостных людей, с солнцем, морем и теплом.
Улочки и каналы Венеции загадочны, маленькие площади прелестны. Мы скользим по каналам в гондоле среди россыпи сказочных дворцов – и это счастье. Мы кружим по улицам города, кружим так долго, что начинает казаться, будто это сами улицы с бесконечными витринами кружатся перед нами, как цветная кинолента – и это счастье. Витрины магазинов похожи на декорации сказочных пьес: блеск, сияние знаменитого мурановского стекла, диковинные маски, картины, вазы, куклы, цветы и, конечно же, коты – и это сверкающее, красочное великолепие – это тоже счастье.
Стеклянных котов в Венеции хоть отбавляй, и меня очаровывает совершенно прозрачный сидящий кот в почти натуральную величину с ярко-красной рыбой в прозрачном животе. Я понимаю, сколько может стоить такой кот, а потому сразу спрашиваю, нет ли котика поменьше. К счастью, продавец понимает по-английски и тут же с готовностью приносит мне еще шесть котов с рыбами в животах – один меньше другого. Я прицениваюсь к самому маленькому, сантиметров пятнадцать в высоту, и, услышав "50 долларов", прошу еще smaller. Продавец указывает на меньшого пальцем и гордо заявляет: "This is the smallest". Я вздыхаю и ухожу, запечатлев на всю жизнь в своей памяти великолепную шестерку венецианских красавцев с их горящей рубиновым пламенем добычей в прозрачных, как слеза, животах… Своего котика из венецианского стекла с глазами-звездами я нахожу на набережной, и теперь он навсегда поселился в нашей питерской квартире. Котик сидит в задумчиво-грациозной позе, и эта поза, и легкий, чуть кокетливый наклон головы, и шикарно раскинутый хвост – все говорит о хорошем вкусе его создателя. По прозрачному телу кота пробегают сине-красно-желтые полоски, и при ярком освещении фигурка играет разноцветными огоньками.
С набережной мы опять попадаем в "святая святых" – на площадь Сан Марко. Подобно площади Синьории во Флоренции, центральная площадь Венеции притягивает к себе, как магнитом. Но по сравнению со сдержанной изящностью Флоренции и музейной строгостью ее главной площади, Венеция оставляет впечатление восхитительного, роскошного цветка (хотя, к сожалению, и увядающего). Таков же характер и площади Сан Марко: изумительной красоты, пышно декорированный собор Сан Марко (напоминающий шикарный торт – да простят мне такое сравнение!), живописная Башня Часов, изысканно нарядный Дворец Дожей. К сожалению, к моменту нашего визита и Башня Часов, и часть Дворца Дожей оказались закрытыми лесами. Экскурсовод объясняет нам, что идет большой ремонт к Святому году, средства на который предоставили многие страны мира. И опять я слышу эти с трепетом произносимые слова: "Святой год"…
Кончается день, проведенный в волшебном городе, и вновь наш катер разрезает зелено-голубые волны Адриатики, вышивая на них узоры из белой пены. Невозможно забыть ажурную легкость дворцов Венеции, ее трогательную, медленно погибающую красоту, подтачиваемую наступлением воды, специфический запах ее каналов. Панорама Венеции исчезает, как сказочное видение, которое всего лишь на один день спустилось для нас с небес и теперь растворяется в опускающихся сумерках… Но завтра нас ждет новый день и новые впечатления в удивительной стране Италия.
День 5-й
Еще с вечера мы знали, что на пятый день нашего путешествия нам предстоит самый большой переезд – из Венеции на юг Италии, так как в программе тура запланировано посещение городов Неаполь и Помпеи. Проехав несколько часов, наш автобус сворачивает с основной автострады и начинает с усилием карабкаться по горной дороге. Чем дальше, тем уже становится дорога и круче повороты. Наконец, мы останавливаемся на площадке, где нам предлагают выйти и дальше подниматься уже пешком. Мы выходим из автобуса, но уже не в Италии, а в крошечном "государстве в государстве" – Сан-Марино.
Государство Сан-Марино находится высоко в горах, и венцом его является крепость на вершине отвесной скалы. Мы поднимаемся на самый верх и чувствуем себя горными орлами, парящими над окружающими нас живописными итальянскими пейзажами. Времени, как всегда, мало, поэтому мы успеваем только посетить местный собор и удостоить вниманием изобилие самых разнообразных бутылочек с местным ликером, выставленных на прилавках прямо на улицах. Оказывается, ликеры – это предмет гордости Сан-Марино, и туристы приобретают их в невероятных количествах. Я тоже покупаю маленькую сувенирную бутылочку, но главным моим приобретением является, конечно же, котик. Сделанный, по всей вероятности, из какого-то камня, серенький котик с белым брюшком сладко спит в маленькой корзиночке. Поза его – самая что ни на есть доверительная: он лежит на спинке, скрестив на груди передние лапки и смешно оттопырив задние, и на мордочке его играет блаженная улыбка. Видно, что ему хорошо, и хорошо ему везде - и в Сан-Марино, и в Питере. Чуть позже я нахожу в сувенирной лавочке изумительную композицию: два кота из того же материала, что и купленный мною, сидят на крыше маленького домика и … режутся в карты! Какой прекрасный сюжет! Но его стоимость превышает мои возможности, да ведь и не скупишь всех котов, созданных веселыми и остроумными итальянцами.
Кстати, о котах. В первые дни нашего пребывания в Италии туристы из нашей группы, возвращаясь после прогулки по тому или иному городу с пакетами и свертками, спрашивали меня: "А Вы что купили?". И услышав в ответ: "Кота" - недоуменно пожимали плечами и отходили с презрительной гримасой. Но к концу нашего путешествия многие подходили ко мне и с явным интересом и даже с некоторым азартом говорили: "А мы видели такого кота!.." или " А какого котика Вы купили сегодня? Можно посмотреть?". Приятно видеть, как формируется сознание масс. Впрочем, вернемся в Сан-Марино.
В то время как я рассматривала котов на крыше, держащих в лапах веера карт, мне вдруг показалось, что кто-то зовет меня по имени. Понимая, что этого не может быть, я не обратила на это внимания, но тут опять явственно услышала: "Лариска! Иди есть мороженое!". Каково это – услышать такое в Сан-Марино, где вряд ли кто-нибудь меня знает, да еще и по-русски! Я обернулась и увидела, что зовут именно меня, зовут два продавца мороженого, улыбаясь и жестами подзывая к себе. Разумеется, скоро все выяснилось: лихие продавцы спросили у моего спутника, как меня зовут, и стали предлагать свой товар. Но в первый момент у меня, конечно, был шок.
Спустившись к тому месту, где нас ждал автобус, я поняла, что никак не могу перейти через дорогу – такое в Сан-Марино оживленное движение. Наверно, вид у меня был довольно растерянный, потому что через какое-то время мне была оказана помощь, и помощь эта была мне послана в лице…сказочного принца! Высокий, стройный красавец в небесно-голубом одеянии, очаровательно улыбаясь, подал мне руку, одним взмахом остановил поток машин и под руку, не спеша, перевел меня на другую сторону улицы. Так я узнала, какие в Сан-Марино полицейские.
Обратный путь из Сан-Марино – ощущение не для слабонервных. Большой автобус едва разворачивается на узких крутых поворотах буквально на краю бездны. Женщины периодически вскрикивают, мужчины молча глотают коньяк. Но наш Джузеппе – на то он и Джузеппе, чтобы бесстрашно преодолевать крутые спуски на горных итальянских дорогах. Мы благополучно спускаемся на равнину и мчимся по великолепному шоссе навстречу новым трудностям – ведь сегодня нам предстоит перевал через Апеннины.
Наш путь лежит в Анцио, где нам предстоит переночевать оставшиеся две ночи, а это уже в области Лацио, по другую сторону Апеннин. Переезд, как нас и предупреждали, долгий, в течение этого дня мы видим и живописные плодородные равнины, и многокилометровые тоннели, и захватывающие дух горные пейзажи. Очевидно, в соответствии с законами драматургии, природа выдает нам все сполна, и в самой высокой точке перевала, там, где громоздятся огромные, в полнеба горы, на нас обрушивается гроза. Грохот стоит невероятный, косой дождь с силой хлещет по окнам, и автобус проходит прямо сквозь сизые, косматые тучи. Но, как и положено грозе, она быстро проходит, и вот уже снова солнце улыбается нам в вымытые дождем и Джузеппе стекла (на каждой стоянке Джузеппе длинной шваброй моет окна автобуса).
Постепенно темнеет, потом становится совсем темно, но, как по волшебству, в одно мгновение темнота озаряется морем электрического света, и этим светом буквально залито все вокруг. "Чубайса бы на них…", - мечтательно говорит кто-то. А мы все едем и едем, и дороге нет конца. Лишь к полуночи мы добираемся, наконец, до гостиницы, где выясняется, что наш милый Джузеппе ехал самой длинной дорогой. Правда, на этот раз другие группы не ехали за нами, а потому они уже давно отдыхали на берегу Тирренского моря.
После ужина самые отчаянные идут купаться под покровом ночи – уж море-то итальянцы не освещают. Я ложусь в мягчайшую белоснежную постель, засыпаю под шум моря за окном, и кажется, что проходит не больше часа, когда нас будит телефонный звонок. Оказывается, уже наступило утро, и пора продолжать наше путешествие.
День 6-й
С раннего утра мы движемся в южном направлении, и чем дальше мы едем, тем сильнее дымка на небе. Солнца не видно, иногда даже пытается накрапывать дождь – вот тебе и юг Италии! Когда мы приезжаем в Помпеи, погода ничуть не налаживается. Правда, очень тепло, и дождя, слава Богу, нет, но небо затянуто все той же дымкой – именно дымкой, а не тучами. Позже становится понятен грандиозный замысел природы: небу было угодно, чтобы именно при таком приглушенном освещении мы наиболее явственно ощутили трагедию многовековой давности – гибель Помпеи. А веселые солнечные лучи несколько сгладили, рассеяли бы то впечатление, которое оставил в памяти мертвый город, погибший в одно мгновение почти двадцать веков назад. Более шестнадцати столетий город пролежал под многометровым слоем пепла, пока подвижник Доменико Фонтана не начал раскопки древнего города. Поколения энтузиастов продолжили его дело, и сегодня Помпеи – это большой город, освобожденный от неимоверного количества пепла, камня, вулканических пород. Город без единого жителя.
Мы идем за экскурсоводом по лабиринту улиц Помпей, и моему удивлению нет границ. В I-м веке у жителей этого города было все! Были термы и театры, тротуары и базилики, был свинцовый водопровод и даже платный туалет! Говорят, что именно от этого вида услуг и пошло одно широко известное выражение. Когда император Веспасиан задумал открыть платный туалет, сын устыдил его за такую идею, на что отец философски изрек: "Деньги не пахнут!".
Поражает не только быт, но и искусство античного города. Безукоризненные в своих пропорциях статуи, скульптурные изображения людей и животных, изумительные мозаики и стенные росписи, сочные краски которых сохранились до сих пор! А как совершенна художественная утварь, которой пользовались горожане! И чем дольше находишься в Помпеях, тем больше появляется ощущение, что вот сейчас из этого дома или из-за поворота покажется житель (или жительница) древнего города…
К ужасу посетителей подлинные жители Помпей представлены в одной из экспозиций. Это человеческие останки, которые неким хитрым способом удалось извлечь из-под пепла и руин. Их покрывали слоем какого-то вещества, кажется, цемента, и откапывали, не нарушив позы погибшего. Скорчившиеся фигурки людей, их полные отчаяния позы сквозь тысячелетия пронесли тот ужас, которым были охвачены люди в момент своей страшной гибели. У некоторых руки воздеты к небу, как бы в мольбе о пощаде, к тому самому небу, с которого и пришла к ним такая чудовищная смерть.
Виновник этой жуткой катастрофы - Везувий - из-за дымки не виден, экскурсовод лишь указывает нам направление, где он находится, но присутствие его незримо ощущается, и оттого, что вулкан не виден, он еще более страшен. И несмотря на то, что посещение Помпей очень интересно и познавательно, я, честно говоря, покидаю это место с чувством облегчения. Тем более что мы отправляемся в Неаполь!
Растительность вдоль дороги, по которой мы едем, уже совсем другая, чем на севере Италии – более пышная и необычная. Здесь уже и апельсины, и пальмы, и какие-то диковинные деревья – словом, все, что у нас попадает под определение "экзотическое". Огромные пальмы растут прямо посреди города, и это для нас, конечно, экзотика. Однако город необычен не только пальмами, но, прежде всего, своей планировкой, вернее, ее отсутствием. На меня Неаполь производит впечатление хаотичного и, да простят меня его жители, безалаберного города, особенно после Флоренции и Венеции. Впрочем, это впечатление очень поверхностное, потому что у нас крайне мало времени на его осмотр – всего два-три часа – и остается только без конца перечислять те дворцы и соборы, площади и фонтаны, памятники и музеи, которые нам не удалось посмотреть, и сожалеть об этом.
Из достопримечательностей города нам показывают Новый замок и Королевский дворец. Новый замок слишком громоздкий и тяжелый, чтобы мне понравиться, а вот Триумфальная арка замка великолепна. Оно и понятно: арка возведена в ХУ веке и является образцом триумфальной архитектуры Возрождения, в то время как сам замок был построен в ХШ веке, а культура средневековья "мне не близка", как говаривала одна интеллигентная дама.
Монументальный и грандиозный Королевский дворец раскинулся на площади Плебещито, неподалеку от Нового замка. Очень хочется попасть внутрь, в Музей исторических апартаментов, но времени на это у нас, конечно, не хватает. Слава Богу, что хоть успеваем побывать на набережной Неаполитанского залива.
Небо по-прежнему в дымке, горизонта не видно, но это все неважно. Несмотря ни на что, Неаполитанский залив – величественное зрелище. Мы находимся не у воды, а выше, на смотровой площадке, и перед нами – свободная стихия, так искусно воспетая неаполитанцами. Слева от нас в залив вдается Кастель дель'Ово (Замок-яйцо), название которого, по средневековой легенде, связано с именем латинского поэта Вергилия. Справа, среди множества зданий, затерялась вилла, на которой тайно встречались адмирал Нельсон и леди Гамильтон… Какие имена связаны с этим городом, какие события происходили в нем! Не будем вдаваться в историю, хоть это и очень интересно, каждый может найти массу литературы о роли Неаполя в истории Италии. Постоим молча, полюбуемся еще раз восхитительной панорамой Неаполитанского залива, его лазурными волнами, его роскошными берегами, сделаем глоток пьянящего воздуха, от которого все внутри поет: "Радость безмерная, нет ей причины, Санта Лючия, Санта Лючия!" Стоя на берегу залива, понимаешь, почему именно здесь родилась эта прекрасная песня, почему именно это место является родиной любимых во всем мире неаполитанских песен и серенад. Постоим подольше, чтобы запечатлеть в памяти эту изумительную картину – символ Неаполя. Правда, картина осталась неполной все из-за той же дымки, которая скрыла от нас Везувий, ну да Бог с ним. Я приобретаю открытки с видами Неаполитанского залива, где красуется Везувий, и полностью удовлетворена этим.
В оставшееся время мы немного ходим по городу, заходим в Пассаж, первый в мире Пассаж со стеклянной крышей причудливой архитектуры. Пробуем прославленную пиццу, которая не оставляет никакого впечатления, и отправляемся обратно в Анцио на ужин и ночлег.
День 7-й
Сегодня, наверное, самый важный день в моей жизни: сегодня я увижу "Пьету" Микеланджело, потому что мы едем в Рим. Увидеть "Пьету", а также Сикстинскую капеллу – моя мечта еще с молодых лет, и вот, наконец, сегодня она сбудется!
Наша экскурсия по Риму начинается с Ватикана. Как и все туристы, мы выстаиваем огромную очередь, чтобы войти на территорию этого государства. Стоим, правда, не очень долго, развлекаясь рассматриванием папской охраны – стражников в забавных полосатых желтых с синим костюмах с широкими, чуть ниже колена штанами и такими же полосатыми чулками. Наконец, мы входим в современное здание и через него проходим к музеям Ватикана. Поражает огромный поток туристов, это просто какое-то грандиозное шествие, медленно продвигающееся по залам и коридорам музея.
Подлинники шедевров мировой цивилизации проходят перед нашими глазами. Я воочию вижу статую Аполлона Бельведерского, Лаокоон, Бельведерский торс и бесконечное множество прославленных скульптурных произведений. Затем следуют произведения живописи, среди которых - незабываемые Станцы Рафаэля. И, наконец, Сикстинская капелла, отреставрированная, опять же, к Святому году.
Мы медленно спускаемся по лестнице к входу в капеллу, и нас сопровождает тихий, приглушенный голос, читающий объявление на всех языках, кроме русского. Наши люди начинают роптать, так как не понимают, о чем идет речь. Я перевожу им с английского, что в капелле не разрешают фотографировать и просят сохранять полное молчание.
В торжественном молчании мы входим в капеллу. Первое впечатление – она действительно похожа на ущелье, как считал Микеланджело, настолько она длинная, узкая и высокая. Но ущельем она была до тех пор, пока ее не коснулась рука великого мастера, вдохнувшего в нее жизнь. Все взоры обращены вверх, на потолок, где на головокружительной высоте Микеланджело создал одно из величайших творений - роспись плафона Сикстинской капеллы.
Грандиозный замысел – создание фресок на библейские сюжеты – воплощен художником с присущей ему сверхчеловеческой энергией и гениальностью. В безмолвной капелле ощутимо закручиваются энергетические вихри и от самого Создателя, дающего жизнь Адаму, и от трех сотен людей, изображенных на плафоне, каждый из которых – неповторимая личность, и от картины Страшного суда на алтарной стене. Выйдя из Сикстинской капеллы, ощущаешь себя словно спустившимся с небес, очистившимся и обновленным.
Полдня мы проводим в Ватикане, всего лишь полдня, чтобы потом вспоминать об этом всю жизнь. После экскурсии мы обедаем в кафе на территории Ватикана, и там все так замечательно вкусно, что и теперь, вспоминая о своей поездке в Италию, я, перефразируя Булгаковского Чарноту, мечтательно говорю своим друзьям: "А какой славный супчик был в Ватикане!".
После экскурсии в Ватикан мы идем на площадь Св. Петра, чтобы войти в собор Св. Петра. И там я увижу "Пьету". Но вдруг выясняется, что сегодня папа отпускает грехи, и вход туристам не разрешается, на службу в собор допускаются только верующие католики. Слезы из глаз моих вылетают фонтаном, я не могу себе представить такой катастрофы – быть в двух шагах от собора и не попасть туда! Экскурсовод утешает меня тем, что можно прийти в собор позже, после окончания нашей экскурсии. Я успокаиваюсь, и мы продолжаем наш маршрут.
Поскольку экскурсионные автобусы на территорию города не пускают, всю вторую половину дня мы передвигаемся по Риму на метро и на городском автобусе. Римское метро мне не понравилось – какое-то темное, неприглядное (по крайней мере, те станции, которые мы видели), да и поезда ходят редко. А вот автобусы лучше наших, они красивее и вместительнее. Из окон автобуса, на ходу мы видим каменную глыбу замка Св. Ангела, мрачный вид которого вполне соответствует его назначению в прошлом (тюрьма, мавзолей с погребальными камерами и т.п.). Зато как красив мост, ведущий к воротам замка!
Мы выходим на знаменитой площади Испании, и здесь так хорошо, что не хочется уходить. Усеянная цветами, широкая лестница, каскадом ниспадающая от строгого фасада Церкви Тринита дей Монти, фонтан "Лодка" – плод фантазии неутомимого Бернини, фасады дворцов, окружающие площадь – все это очень красиво и, вместе с тем, уютно. Люди, свободно раскинувшиеся на ступенях лестницы, отдыхают здесь душой и телом. Но нам не до отдыха, ибо путь наш лежит к самому знаменитому римскому фонтану – фонтану Треви.
Это совершенно необычный фонтан. Это огромная декорация, это театр, в котором изумительные скульптуры - как застывшие актеры, исполняющие свои вечные роли. По преданию, бросивший монетку в этот фонтан, обязательно вернется в Рим. Я, конечно же, тоже бросаю свою монетку, бросаю по всем правилам: стоя спиной к фонтану, правой рукой через левое плечо, и этот исторический момент запечатлен на фотографии.
Место нашей следующей остановки – Колизей, символ славы Вечного Города. Невозможно передать чувство, которое охватывает тебя рядом с этим грандиозным сооружением. С ума сойти: я – и Колизей! У стен Колизея разгуливают, видимо, актеры, одетые в доспехи древнеримских воинов. Один из них, решив пошутить, поворачивается ко мне и выхватывает меч. Эффект превосходит все ожидания: я визжу на весь Колизей. Воин пугается еще больше меня, хоть и не визжит, потом мы все смеемся и фотографируемся на память.
Совсем недалеко от Колизея находится Римский форум – памятник-ансамбль древнего, республиканского и императорского Рима. Фрагменты античных зданий, раскопки древних цивилизаций заставляют забыть о времени. Это непостижимо – за пару часов вместить в себя историю двадцати с лишним веков! Но главное здесь не в историческом знании, а в том, что ты стоишь на этой древней земле, и она ощутимо питает тебя своей силой и величием.
На древнем Капитолийском холме, куда мы поднимаемся от Римского форума, Микеланджело создал еще одно свое творение, уже как архитектор. Впечатление такое, что Микеланджело проектировал площадь Капитолия из космоса - так совершенны эллипсы и волюты, украшающие ее мостовую. Дворцы, обрамляющие площадь, необыкновенно пологая лестница Капитолия величественны и гармоничны. С Капитолийского холма мы спускаемся к самому грандиозному памятнику Рима под названием Алтарь Родины.
Конечно, ничего подобного я никогда не видела и, наверное, не увижу. Алтарь Родины – это колоссальное сооружение с множеством колонн, статуй и всяческих украшений. Мне оно почему-то напоминает огромнейший орган. Памятник этот с конной статуей Виктора-Эммануила П прославляет воссоединение Италии. Свободно раскинувшийся на площади Венеции, ослепительно белый в ярких лучах итальянского солнца, он производит неизгладимое впечатление.
Последнее, о чем рассказывает нам экскурсовод, это колонна Траяна, которая видна с площади Венеции. Здесь нас, уже порядком уставших, отпускают на прогулку по городу, и мы сразу же устремляемся к собору Св. Петра. Но даже на площади перед собором полным полно грешников, не говоря уже о самом соборе. Совершенно очевидно, что сегодня нам в собор не попасть. А, стало быть, не попасть уже никогда, потому что завтра мы уезжаем. Можно было вчера, можно будет завтра, а вот сегодня никак нельзя.
Хоть и с великим трудом, но приходится смириться с этим фактом. Но вдруг мне приходит в голову мысль: нельзя же быть такой неблагодарной! Я уже повидала так много, о чем другому и мечтать не приходится. Италия подарила мне столько прекрасных минут, столько впечатлений, что грешно впадать в уныние по поводу этой неудачи. И я принимаю ее как залог того, что обязательно вернусь в Рим.
Оставшееся время мы бродим по Виа дель Корсо и к вечеру уезжаем из Рима в Анцио. Прощальный ужин с нашими обаятельными водителями Джузеппе и Антонио, последняя ночь в итальянской гостинице, откуда наутро нас повезут в торговый центр и в аэропорт.
День 8-й
В 5 часов утра я просыпаюсь от головной боли, какое-то время еще лежу в постели, и вдруг до меня доходит: что ж это я лежу, ведь я же в Италии! Я быстро встаю и иду к морю. Так вот почему у меня болит голова! Все небо в тучах, на море волны, и начинает накрапывать мелкий дождик, так поразительно похожий на наш, питерский (я почему-то и представить себе не могла, что в Италии может идти дождь). Но, несмотря на это, прогулка получается замечательная. Я собираю на память ракушки с побережья Тирренского моря, цветы, растущие среди камней, делаю фотографии, и к завтраку чувствую себя вполне нормально.
Супермаркет в Анцио – последний пункт нашего пребывания в Италии. Наши люди выходят оттуда, все обвешанные свертками и коробками, очевидно, по старой советской привычке. Я захожу в маленький бар выпить на прощание полюбившийся мне кофе "каппучино". Хочу взять еще и булочку, но булочки далеко, показать не могу, а как сказать по-итальянски - не знаю. Пытаюсь как-то объясниться, бармен понимающе кивает головой, и передо мной появляется чашка кофе "каппучино" и рядом с ней вторая чашечка, поменьше, видимо, с кофе "эспрессо". Я оглядываюсь: кроме меня в баре никого нет. Значит, обе чашечки для меня. Значит, бармен не понял про булочку. Ладно, что ж делать, выпью две.
Я забираю обе чашки и иду на открытую террасу. Дождь уже кончился, и солнце ослепительно блестит на еще мокрой листве. Я медленно пью кофе по очереди из обеих чашек, когда вдруг слышу голос: "Синьора, синьора!". Это бармен. Он протягивает мне булочку на тарелке. Ну как тут объясниться? Я смиренно принимаю эту булочку, сильно подозревая, что я за что-то не заплатила, принимаю, как последний подарок щедрой Италии. Бармен включает музыку, звучит чудесная итальянская песня, я купаюсь в теплых лучах итальянского солнца, запивая один кофе другим, и чувствую, как по щекам моим катятся слезы. Мимо проходит старичок с удивительно добрым лицом, протирая и без того чистые столики. Он смотрит на меня с улыбкой, и вдруг лицо его принимает крайне обеспокоенное выражение – он заметил мои слезы. Старичок подходит ко мне и начинает участливо спрашивать меня о чем-то, вероятно, о причине моего расстройства. Откуда-то появляется молодая итальянская пара, они тоже очень сочувственно говорят мне что-то, из чего я понимаю только: "Синьора! Синьора!". Молодая женщина удивительно красива, я смотрю в ее огромные лучистые глаза, и тут меня прорывает:
- Aeroporto… Peterburg… partire… non voglio… не хочу-у-у!
До итальянцев доходит, наконец, в чем дело, и они заливаются веселым смехом.
- Che bella Italia! – говорю я последнее, что знаю по-итальянски. Старичок снова улыбается и робко целует мне руку. Вот он, последний дар гостеприимной Италии. Не булочка, а благодарность простого итальянца за любовь к его стране навсегда останется в моем сердце.
И снова – аэропорт "Леонардо да Винчи", регистрация и сдача багажа и ожидание отправления нашего рейса. Больше всех переживает мой спутник – Дмитрич. Вылетая из Петербурга в Рим, он сдал багаж куда надо, а сам сел на самолет, отправляющийся в Стокгольм. Его высадили буквально за несколько минут до вылета, и теперь он боится, как бы ему опять не перепутать самолет. От меня же толку никакого: я сижу в зале ожидания в очень странном состоянии и ничего не понимаю. Крепчайший кофе, запиваемый другим кофе, произвел на меня магическое действие, и теперь я, пребывая в весьма благодушном настроении, оказываюсь не в состоянии двигаться. Это очень некстати, так как объявляют посадку на наш самолет. Мне помогают добраться до моего места, самолет взлетает, и я без всякого страха и волнения переношу эту неприятную для меня без каких-либо процедуру. Наоборот, я на удивление спокойна, и мысли мои светлы.
Я сижу в кресле самолета, направляющегося в Петербург, и думаю о том, что мечта моя не просто сбылась, а что увиденное и пережитое мною за последнюю неделю превзошло все ожидания. Я думаю о том, что Святой год стал святым и для меня, раз судьба позволила мне именно в этот год побывать в стране моей давней мечты. Я закрываю глаза, и передо мной возникает вереница образов, возникает так ясно, будто я вижу их наяву: Пизанская башня, собор Санта Мария дель Фьоре, узкие улочки Флоренции, площадь Св. Марка, загадочный лабиринт улиц в Помпеях, Неаполитанский залив, роскошные площади Рима, статуи Ватикана… И над всем этим – непомерной красоты "Купол всех христиан", купол собора Св. Петра, созданный великим итальянцем Микеланджело, устремленный в прекрасное итальянское небо.
Италия! Ты – как смеющаяся красавица, которая одарила меня своей белозубой улыбкой и скрылась в стремительном хороводе жизни. Ты – как бурный, искрящийся на солнце поток, дающий жизнь и наполняющий ее восторгом. Ты – воплощение вечности, застывшей в твоих прекрасных творениях и непрерывно бурлящей в твоем народе. И я верю, я знаю: хоть это и очень трудно для меня, но я обязательно побываю хотя бы еще раз на твоей благословенной земле. Потому что моя монетка лежит там, на дне знаменитого фонтана Треви Вечного города Рим.
