Интернет библиотека во славу святого Таксиля (leotaxil.ru)
| Нашли что - то интересное? Сделайте отметку об этом с ссылкой на эту страницу в пару кликов, чтобы не забыть что и где: Можно не бояться захломить многочисленными постами из книги свою стену в соц. сетях. Ведь потом из всех этих сообщений можно сделать один пост или статью, а все лишние сообщения удалить! |
Ты сделаешь их владыками всей земли. (Псалом 44, ст. 17).
Каждый труд должен быть оплачен. Законы справедливости требуют, чтобы в каждом государстве граждане вознаграждались или наказывались в соответствии с тем благом или с тем злом, которое от них получают их сограждане. Интересы общества предписывают, чтобы наиболее полезным его членам оказывалось наибольшее внимание, чтобы члены бесполезные находились в презрении, а опасные встречали ненависть и кару. На Этих неоспоримых принципах должны покоиться наши суждения. Высокие посты, прерогативы, почести, материальные блага суть награды, которые от общества или его представителей получают наиболее перед ним заслуженные или наиболее ему необходимые лица. Если бы общество действовало в этом отношении неправильно, если бы оно знаками своей благодарности одаряло лиц недостойных, бесполезных и опасных, оно вредило бы самому себе, и источник его нелепого поведения, несомненно, пришлось бы искать в каком-нибудь ложном мнении или предубеждении.
Принципы эти ни у кого не вызывают возражений. Им следуют все государства, которые, предоставляя некоторым лицам преимущества, тем самым как бы признают, что сами имеют от них пользу или по крайней мере ждут от них таковой. Все государства оказывают почести своим венценосцам, дают им более или менее широкие полномочия, предоставляют им всякого рода доходы, потому что видят в них источники национального благоденствия и желают возместить им заботы по управлению. Они ставят в почетное положение дворянское сословие, так как видят в нем оплот государства и наиболее просвещенный слой, способный руководить и помогать государю в делах управления. Наконец, государства обнаруживают глубокое уважение к духовенству, с полным основанием видя в нем богоизбранный стан людей, призванных вести остальных по пути спасения, являющегося предметом самых пылких стремлений у всех народов, достаточно разумных, чтобы предпочесть вечные и непреходящие блага тленным благам сего мира, который есть не что иное, как переходная ступень к жизни неизмеримо более высокой.
Религия - один из самых могучих двигателей человечества. Ложные вероучения, порожденные обманом, разделяют с истинной религией, исходящей от бога, право производить на умы людей живое и глубокое воздействие. Преклоняясь перед всегда непостижимым божеством, мечась между страхами и надеждами, словом будучи религиозными, все народы земли смотрели на священнослужителей как на людей, без духовной помощи которых они не могут обойтись. В силу этого духовенство повсюду сделалось первым сословием в государстве, получило право распоряжаться остальными, завоевало себе наибольшие почести, приобрело огромные богатства, подняло свою власть над властью даже государей, которые во все времена принуждены были склоняться перед служителями неведомых сил, пользовавшимися неограниченным доверием народов.
Почти всегда и повсюду священнослужители были господами государей. Власть последних не только не распространялась на служителей неба, она принуждена была уступать им. Священнослужители пользовались высоким положением, всеобщим преклонением, безнаказанностью. Часто они оправдывали свои беззакония божьей волей, которая была подчинена им же. Словом, небо и земля равно должны были оказывать им послушание, и государи могли использовать предоставленную им власть лишь в том случае, если они подчинялись более могучей власти служителей богов.
Служители ложных вероучений, распространенных по всей земле, пользуются, таким образом, столь же неограниченной властью, как и служители истинной религии. Народы охотно принимают на веру все, что имеет вид чудесного или исходит от божества. Они смело доверяют своему духовенству, которое повсюду привыкло владеть их умами и подчинять себе их суждения. Нет поэтому ничего удивительного, что повсюду духовенству принадлежат широчайшие привилегии, неисчерпаемые богатства, огромный авторитет и, наконец, возможность безнаказанно творить зло. Мы видим, что во всех странах духовенство вводит обряды и церемонии, часто поражающие своей нелепостью и даже бесчеловечностью; мы видим, как оно использует в своих целях ряд измышлений, которые народ по его указанию считает божественными. Почти во всех странах жрецы приносили в жертву людей. Нужно было сделать богов страшными, чтобы их служителей больше уважали и щедрее вознаграждали. Жрецы вводили религиозные обряды, выгодные их стяжанью и страстям. Наконец, они на глазах народа совершали преступления, которые одураченный ими народ не только не карал, а даже одобрял, полагая, что небо будет к нему тем милостивее, чем преступнее будет его духовенство.
Финикийский Молох требовал, чтобы ему приносили в жертву детей. Такие же жертвы ему приносили в Карфагене. Богиню Тавриды умилостивляли кровью чужеземцев. Бог мексиканцев требовал тысяч человеческих жизней.
Кельтские друиды приносили в жертву своих пленников. Богу Магомета было угодно, чтобы его религию распространяли огнем и мечом, и поэтому он требовал заклания целых народов. Наконец, служители живого бога погубили для его умилостивления больше людей, чем все остальные жрецы, вместе взятые.
В самом деле, то, что в ложных вероучениях является преступным злоупотреблением, - законно и свято в религии истинной. Несомненно, что бог, которому мы поклоняемся, более велик, чем ложные боги язычников, и должен внушать не меньший страх, чем они. Его жрецы должны быть не менее уважаемы и не меньше вознаграждаемы. И действительно, мы видим, что служители Иеговы не копались во внутренностях какой-нибудь жалкой жертвы -человека или животного, - а сразу предавали мечу целые города, армии, народы во славу истинного божества. Это, несомненно, делалось с целью доказать его превосходство и внушить нам благоговение перед его служителями. Поэтому мы не должны вменять служителям бога в преступление эти бесконечные жертвы - нет, из их поведения мы должны черпать высокую идею о нашем боге. Не осуждать, а славословить должны мы эти святые преследования, эти святые расправы, эти неслыханные казни, которые предубежденным людям кажутся злодействами и преступлениями; восхищаться должны мы теми высокими представлениями, которые они нам дают о нашем боге. Мы должны удвоить свою преданность его служителям, которые учат нас постигать его величие и совершают во славу его такие подвиги. Правда, порою строптивое человечество готово возмутиться деяниями, противоречащими природе и разуму, но ведь известно, что природа испорчена, а разум нас обманывает. Нам достаточно одной веры, а в области веры духовенство всегда право.
Итак, на действия нашего духовенства мы должны глядеть глазами веры, и тогда мы найдем, что его поведение всегда безупречно, а то, что нам кажется преступным и сумасбродным, проистекает из глубокой мудрости и благой политики и заслуживает одобрения со стороны божества, которое обо всем судит иначе, чем слабые смертные. Одним словом, крепкая вера оправдает в наших глазах все поступки духовенства.
Поэтому нетрудно снять с наших священников и епископов обвинения во всех мнимых преступлениях, которые им приписывают суетные и поверхностные люди или нечестивцы, лишенные веры. Их часто обвиняют в безмерном честолюбии; с негодованием говорят о происках духовенства против светской власти; возмущаются гордыней жрецов, притязающих на право распоряжаться государями, низлагать их, лишать их венца. Но, в сущности, что может быть законнее этого? Разве государи наравне с их подданными не подчинены церкви? Разве представители народов не должны уступать представителям божества? Кто может оспаривать права у тех, чьи полномочия получены от всевышнего?
Поэтому в глазах верующего христианина все притязания духовенства оправданы как нельзя более. Нет ничего преступнее, чем противодействие священнослужителям; нет большей наглости, чем стремление уравнять себя с ними; нет ничего легкомысленнее, чем попытки судить их или подчинить эти божественные особы человеческим законам. Священнослужители подлежат лишь божьему суду, а так как суд этот они вершат сами, то отсюда следует, что священники могут подчиняться только священникам.
Из сообщений некоторых путешественников мы знаем, что на гвинейском побережье цари перед принятием своего сана должны подвергнуться определенной священной церемонии, без которой подданные не признали бы их власть. Государь ложится на землю, а жрец становится ему на живот и ставит ногу на горло, заставляя его поклясться в неизменном послушании духовенству.
Если жрец жалкого фетиша обладает таким почетным правом, то какова же должна быть власть высшего священнослужителя христиан, который является наместником Христа на земле, представителем вселенского бога, заместителем царя царей?!
Каждый, кто чувствует величие своего бога, должен чувствовать и величие его служителей. Пренебрежение к последним равносильно отрицанию бытия божия; кто не повинуется представителям монарха, - тот мятежник против монаршей власти. Таким образом, ясно, что на свете нет никого выше, чем священнослужитель, монах, капуцин, и что высшие духовные лица стоят над всеми смертными. Сельский священник - всегда первый человек в своем приходе, а папа, бесспорно, - первый человек на всей земле.
Единственно, в чем мы нуждаемся, - это в спасении. В этот мир мы посланы лишь для того, чтобы добиваться спасения "со страхом и трепетом": мы должны бояться бога и трепетать перед его служителями. Они хозяева неба, у них ключи к нему, они одни знают к нему дорогу. Отсюда неизбежно следует, что мы должны повиноваться им больше, чем земным государям, власть которых распространяется лишь на плоть, тогда как власть духовенства выходит далеко за грани этой жизни. Мало того. Если сами государи стремятся к спасению - а они должны стремиться к нему! - то им лучше всего слепо доверяться духовным наставникам и руководителям, которые одни только в состоянии дать вечное блаженство тем, кто внимает их наставлениям. Отсюда следует, что государи, не идущие за своим духовенством, обнаруживают маловерие и своим примером могут погубить веру своих подданных. Но так как без веры спастись нельзя и спасение есть единое на потребу, то отсюда вывод, что духовенству надлежит решать, как поступать с непослушными государями. Часто оно находит, что "одному следует умереть за весь народ" - теория, весьма неприятная для государей, весьма вредная для общества, но, по мнению иезуитов, ни разу не осужденному папой, весьма выгодная для церкви.
Итак, мы видим, что государи в своих же интересах должны подчиняться духовенству, Власть государей на земле имеет лишь одну цель - преуспеяние церкви. Государство не может благоденствовать, если духовенство недовольно. Как мы знаем, от священников зависит вечное блаженство, которое и государей должно интересовать гораздо больше, чем земное счастье. Поэтому их власть должна быть подчинена власти священнослужителей, которые одна только знают, какие пути ведут к небесной славе. Государь должен быть лишь исполнителем воли духовенства - носителя божественной воли. Следовательно, государь только тогда верен своему долгу и имеет право на послушание, когда он подчиняется богу, т.е. его духовенству. Когда духовенство считает это необходимым для блага религии, государь должен мучить, преследовать, ссылать и сжигать всех тех из своих подданных, которые ничего не делают для своего спасения, которые сбились с пути истинного или могут сбить с него других.
В самом деле, все позволено для спасения людей. Вполне законно погубить тело, чтобы дать душе блаженство; христианской политике величайшую пользу приносит истребление негодяев, которые ставят препоны святым видам духовенства. Мы не только не должны упрекать его за спасительные жестокости, нередко творимые им для благого воздействия на души, - мы должны позволить ему удвоить их, если это возможно, или по крайней мере удлинить муки, которым оно подвергает нечестивцев; это, бесспорно, приблизит к их сердцу религию, которую им проповедуют. Тот, кто изобрел бы способ удлинить и усугубить пытки еретиков, оказал бы, несомненно, большую услугу их душам и заслужил бы благодарность церкви и ее служителей.
Таким образом, добрый христианин должен не только не порицать те суровые меры, которые священнослужители - самолично или с помощью светской власти, т. е. государей, должностных лиц и палачей, - принимают по отношению к тем, кого они стремятся ввести в лоно церкви, но и всячески помогать им в их добром деле и изобретать новые меры, быстрее ведущие к искоренению заблуждений и к спасению человеческих душ.
Пусть перестанут поэтому ставить церкви в вину ее преследования, ссылки, тюрьмы, пытки и костры. Напротив, пожалеем о том, что все Эти святые кары, применявшиеся столько веков, не дали желаемого результата. Попытаемся найти более верные способы искоренения ересей и, главное, не будем никогда прибегать к мягкости или к жалкой терпимости, которая если и отвечает гуманности, то зато несовместима ни с духом церкви, ни с истинно христианским благочестием, ни с умонастроением грозного бога, ни с характером священнослужителей, которые, чтобы заслужить наше уважение и наши почести, должны быть еще более грозными и неумолимыми, чем божество.
Так же мало обоснованы упреки, которые нечестивцы делают служителям господа за их столь же интересные, сколь и священные споры, являющиеся наиболее частыми причинами волнений, раздоров, преследований, религиозных войн и революций на земле. Неужели эти слепцы не понимают, что воинствующая церковь не может не воевать? Если бы они обладали верой, они поняли бы, что всеблагое провидение стремится спасти свои создания, что страдания и бедствия - это верные пути к спасению, что покой и благоденствие погрузили бы народы в опасное равнодушие к церкви и ее служителям, что христианам полезно жить в нищете и в слезах, что церковь заинтересована в том, чтобы ее священники грызлись друг с другом, чтобы ее приверженцы не прекращали раздоров, чтобы народы несчастьем на этом свете покупали себе счастье на том. Все это совершенно ясно тем, кто имеет счастье обладать живой верой. Ничто так не способствует осознанию этого, как бесконечные споры богословов, которые, осуществляя виды провидения, вселяют в нас надежду на то, что они до скончания веков будут грызться и сталкивать лбами своих последователей.
Не следует, как это часто делают, обвинять священнослужителей в жадности и стяжании. Напротив, мы должны быть искренне благодарны людям, которые пекутся о нас, берут на себя заботы о нашем имуществе, часто приобретенном богопротивными способами, освобождают нас от богатств, которые всячески препятствуют нашему спасению. Церковь обдирает народы, чтобы они могли спастись; она повергает их в нищету, чтобы отвлечь их от земли и ее преходящих благ и привязать к тем вечным благам, которые их ждут в раю, если они проявляют послушание и щедрость по отношению к своему духовенству.
Что касается враждебности к науке, в которой обвиняют церковь, то враждебность эту определенно предписывает священное писание. Наука внушила бы надменность мирянам, т.е. сделала бы их дерзкими и недостаточно послушными по отношению к духовным наставникам. Христианам надлежит пребывать в вечном детстве; всю жизнь должны они оставаться под опекой своих священников, которые желают им только блага. Из всех наук нужна только одна - наука о спасении. Чтобы усвоить ее, достаточно дать руководить собой. Что сталось бы с церковью, если бы люди вздумали рассуждать?
Сколько неоценимых благ принесло человечеству богословие! Святые жрецы только и делают, что за других размышляют о вечных истинах. Неустанно напрягая свой мозг, они находят идеи, без которых народы жили бы во мраке невежества. С помощью силлогизмов они навсегда угашают опасный здравый смысл, сбивают с толку мирскую логику, закрывают уста разуму, который никогда не должен вмешиваться в дела церкви. Благодаря богословию даже женщины в состоянии участвовать в религиозных спорах, и народ имеет точное представление об истинах, необходимых для спасения.
Еще обвиняют духовенство в том, что оно искажает мораль, превращает ее в ряд обрядов и церемоний, что оно само ее презирает и людям не преподает. Но ведь духовенство нисколько не нуждается в человеческой морали, которая слишком часто бывает несовместима с моралью божественной и сверхъестественной. Можно ли сравнивать христианские добродетели, которым нас учит наше духовенство, с теми жалкими и ничтожными добродетелями, которые ставят себе целью лишь благоденствие общества? Разве общество может достигнуть счастья на земле? Не лучше ли ему обладать верой, которая подчиняет его духовенству, надеждой, которая помогает переносить причиняемое ему зло, и любовью к ближнему, которую так умело использует для себя церковь. Не достаточно ли для спасения быть смиренным, т.е., до конца послушным, быть благочестивым, т.е. от души преданным всем прихотям церкви, во всем следовать ее указаниям и, наконец, ратовать за ее постановления, ни слова не понимая в них. Общественные добродетели хороши только для язычников, христианам они не нужны и даже вредны. Для спасения они нуждаются лишь в морали своего духовенства или его казуистов, которые гораздо лучше философов знают, что нужно для спасения. Христианские добродетели, евангельская мораль, благочестивые обряды и церемонии - все это весьма выгодно церкви, тогда как человеческие, или мирские, добродетели не приносят ей никакой пользы и часто идут наперекор ее видам.
Кто же будет ввиду всего этого настолько неблагодарен или слеп, чтобы не признать ту огромную пользу, которую получает человечество от проповедей и вечно повторяемых святых начетчиков, Чья тяжелая обязанность состоит в том, чтобы без конца вдалбливать нам евангельские истины, непонятные людям в силу их маловерия. Около восемнадцати веков слушают народы эту проповедь, и мы имеем все основания полагать, что она будет продолжаться еще долго. Если нам скажут, что, несмотря на все невероятные старания священников и святых монахов, не заметно никакого улучшения, мы ответим, что факт этот явно свидетельствует о провидении, которое печется о своем духовенстве и понимает, что если бы человечество исправилось, ввело бы у себя более разумные законы, более честное воспитание, более понятную мораль, более мудрую политику, то оно могло бы обходиться без священников. Провидение позаботилось о том, чтобы люди продолжают оставаться дурными, а их духовные наставники всегда имели удовольствие проповедовать им и получать плату за свои бесконечные поучения.
Благодаря нашей святой религии светская политика и мирская мораль находятся в полном пренебрежении. Первая свелась к тому, чтобы ладить с духовенством, вторая - к тому ,чтобы выполнять все обряды, которые оно предписывает. Этого, бесспорно, достаточно, чтобы религия процветала и церковь благоденствовала. В наше время вся политика сводится к потворству вожделениям духовенства, а вся мораль - к послушанию ему.
Если бы люди в один прекрасный день серьезно задумались о политике или человеческой морали, они могли бы легко обойтись без религии и ее служителей. Но что сталось бы с народами без религии и духовенства? Несомненно, они были бы обречены на гибель - они лишились бы жертвоприношений, монастырей, искуплений, исповедей, святых даров, всех этих важных обрядов и интересных церемоний, благодетельное действие которых мы испытываем в течение стольких веков и которые так искусно подчиняют людей их священникам. Если бы человечество пришло к убеждению, что нужно быть добрым, гуманным, снисходительным, справедливым, то исчезли бы раздоры, нетерпимость, религиозная вражда, преследования, кликушество, столь необходимые для поддержания власти церкви. Если бы государи поняли, что им полезно, чтобы их подданные жили в согласии, что здравый смысл и справедливость требуют предоставления всем свободы мнения, лишь бы каждый поступал как честный человек и добрый гражданин; если бы государи эти вместо катехизиса предметом преподавания сделали человеческую, всем понятную мораль, к чему были бы нужны богословские прения, соборы, каноны, символы веры, папские буллы, в которых, однако, так нуждается религия и которые так удобны для возбуждения волнений в государствах?
Если бы, наконец, разумные существа стали сообразоваться с разумом - что так мудро запретило духовенство, - то что сделалось бы с верой, без которой, как мы знаем, нельзя спастись?
Все это нам доказывает, что церковь нисколько не нуждается в человеческой разумной морали, которую многие так легкомысленно противопоставляют морали божественной и евангельской, ведь она могла бы привести к гибели религию и духовенство, без которых никак нельзя обойтись. Если бы государи сообразовались с разумом, со справедливостью, с суетными интересами земной политики, то они издавали бы мудрые законы, строили бы на разумных основах воспитание своих подданных, и пользовались бы любовью своих народов. При существующих обстоятельствах государям, врагам идолопоклонства, не приходится брать на себя такие тяготы. Им достаточно быть набожными или послушными духовенству, которое лишь одно имеет право на народную любовь, чтобы все шло как нельзя лучше.
Светской власти лишь тогда грозит опасность,. когда церковь имеет основание быть недовольной; в этом случае, как известно, светская власть перестает быть законной.
Что касается религиозной морали подданных - единственной, в которой заинтересована церковь, - то о ней не перестанут заботиться священники; они будут исповедовать, отпускать грехи, служить обедни, подносить святые дары и прощать умирающим все их преступления, лишь бы те были достаточно щедры по отношению к духовенству. Что может нас манить больше, чем рай? Ключи от него у духовенства, и поэтому вполне достаточно священнической морали - всякая другая бесполезна и даже вредна: она положила бы конец отпущениям грехов, индульгенциям, искуплениям, строгостям, пожертвованиям в пользу церкви - словом, всему тому, что способствует могуществу духовенства и славе божией.
Нам могут заметить, что священнослужители часто сами презирают те добродетели, которые она проповедуют другим, что нередко мы видим, как высокие духовные особы -священники или монахи - ведут развратную жизнь и предаются порокам, осуждаемым христианской моралью, - словом, нисколько не считаются со своими собственными наставлениями. На это я отвечу: 1) что не дело мирян судить своих священников, ответственных за свое поведение лишь перед самими собою; 2) что христианин не должен замечать дурных поступков своего духовенства и 3) что священник, совершающий, на наш взгляд, преступление, часто на самом деле творит добро, и мы это поняли бы, если бы сильнее верили. Если, например, монах оставляет сандалии на пороге у женщины (как это бывает в Испании), муж ее должен предположить, что монах трудится ради спасения его жены; если он застает их на месте преступления, он должен благодарить господа за посланное ему испытание или огорчение через посредство одного из божьих служителей, который таким образом оказывает ему большую услугу, Впрочем, если даже - что невероятно - священники не всегда ведут себя нравственно, надо руководствоваться их речами, а не их делами. Надо иметь снисхождение к людям, которые, как и все прочие, сделаны из костей и плоти. Бог порою дает им пасть, чтобы научить мирян не доверяться своим силам, раз даже священники могут согрешить.
Одним словом, повязка веры должна всегда мешать нам видеть пороки духовенства; плащ любви должен их прикрывать. Ни один христианин, снабженный этими двумя необходимыми предметами, не найдет ничего предосудительного в поведении священнослужителей. Человек, не уважающий служителей господа, скоро становится нечестивцем. Презирать духовенство - значит презирать церковь; презирать церковь -значит презирать религию; презирать религию - значит презирать бога, ее создателя. Отсюда я заключаю, что презирать священнослужителей - значит быть неверующим, быть безбожником или - что еще хуже - философом.
Во все времена и во всех странах священнослужители пользовались божественным и естественным правом - правом развратничать; христианское духовенство совершенно открыто осуществляет это право в Испании, в Португалии, в Италии повсюду, где церковь пользуется должным уважением, т.е. де народы обладают сильной верой. Это право, бесспорно, ими гораздо более заслужено, чем языческими жрецами, которые его очень часто осуществляли. В Вавилоне все женщины обязаны были один раз в жизни явиться в храм ассирийской Венеры для проституирования. Великий жрец Калькутты имеет право на первую ночь с женой своего государя. Чтобы освящать браки, наши священники должны были бы иметь право первой ночи с женами мирян, или по крайней мере приходские священники - получать десятину от девушек своего прихода.
Ясно, что тот, кто так думает о духовенстве, не может быть человеком нравственным, добродетельным, не может быть хорошим гражданином, хорошим отцом, хорошим супругом, хорошим солдатом, хорошим судьей, хорошим врачом и т. д. и что его надо сжечь, чтобы он не заражал других своим образом мыслей.
Этих общих соображений достаточно, чтобы мы осознали, сколь многим мы обязаны духовенству. Резюмирую вкратце. Законному честолюбию священнослужителей мы обязаны бесконечными спорами между светской и духовной властью, которые в течение стольких веков на благо наших душ раздирали государства, искажали разумную политику и делали правительства слабыми и шаткими. Союзу духовенства со светской властью многие народы обязаны деспотизмом, преследованиями, святыми расправами, которые ради вящей славы божьей превращали в пустыни наиболее цветущие края. Святым междоусобицам священнослужителей мы обязаны ересями и преследованиями еретиков; ересям мы обязаны святой инквизицией, ее кострами и пытками, ее ссылками, заточениями, буллами и т. д., которые, как известно, вылечивают от всех заблуждений и не дают им распространяться. Святому пылу духовенства мы обязаны переворотами, восстаниями, религиозными войнами, цареубийствами и другими назидательными зрелищами, которыми религия в течение восемнадцати веков развлекает свои милые чада. Святому стяжательству духовенства народы обязаны блаженной нищетой и спасительным отчаяньем,, которые во всех странах, где духовенство сильно, душат торговлю и промышленность. Похвальной враждебности религии к науке мы обязаны ничтожным прогрессом в области светского знания и огромным прогрессом в области богословия. Насквозь божественной морали духовенства мы обязаны святым невежеством относительно человеческой морали, о которой лучше всего забыть. Духовным казуистам мы обязаны той чудесной и строго обдуманной моралью, с помощью которой так легко подружиться с господом. Наконец, самим порокам священнослужителей, их святым проделкам мы обязаны испытаниями, ведущими нас к спасению.
Прибавьте ко всему этому горячие молитвы, богоугодные учреждения и изумительное воспитание, явное воздействие которых человечество в течение стольких веков испытывает на себе, и вы вынуждены будете признать, мои братья, что должны положить свою душу за тех, кто так печется о нас на этом свете и, по всем вероятиям, впоследствии даст нам вечное счастье взамен того, которого нас лишали на земле.
Пусть поэтому каждый христианин проникнется величайшим уважением к служителям господа; пусть он осознает, сколь многим он им обязан; пусть государи возведут их на престол рядом с собой, а еще лучше - уступят им место как наиболее достойным; пусть духовенство повелевает равно государями и их подданными; есть воля священнослужителей, облеченных неограниченной властью, беспрекословно принимается послушными народами. Духовенство не может злоупотреблять своей властью - власть в его руках всегда будет способствовать благоденствию церкви, которая во веки веков будет тожественна духовенству.
В самом деле, отдадим себе отчет, дорогие братья, в том, что церковь, религия, божество - разные слова для обозначения духовенства в его различных аспектах. Церковь - это коллективное наименование совокупности наших духовных наставников; религия -это система мнений и поведения, изобретенная этими наставниками для более уверенного руководства нами. Благодаря богословию само божество стало тожественным духовенству; но существует только в его мозгу, говорит только его устами, неизменно вдохновляет его и никогда от него не отрекается.
Отсюда вам должно быть ясно, что нет на свете ничего более священного, чем духовенство. Оно образует церковь; церковь устанавливает культ и религию; религия есть создание церкви, вне которой нет места богу и духу божьему. В силу этих неоспоримых истин, от которых не может отмахнуться самое дерзкое неверие, права духовенства суть поистине божественные права, так как они исходят от бога. Интересы духовенства - это интересы самого божества. Права, интересы и дело духовенства нельзя отделить от прав, интересов и дела всевышнего, который пребывает в духовенстве, как душа пребывает в теле и чувствует все воздействия на это тело. Одним словом, бог, религия и церковь тожественны духовенству. Из этой троицы состоит единое существо, которое называют духовенством.
Уточняя и упрощая таким образом ваши идеи, вы, мои дорогие братья, ясно осознаете, что собою представляет система религии. Вы поймете, что культ есть почитание, которое духовенство считает необходимым возложить на народы, что догматы суть не что иное, как мнения того же самого духовенства; что богословие есть последовательное изложение этих мнений, что споры священнослужителей о догматах проистекают из дисгармонии, возникающей порою между богом, душой церкви, и духовенством, ее телом. Вы признаете, что бог, религия и церковь должны время от времени менять свои мнения, потому что духовенство принуждено их менять. Вы поймете, что повиноваться богу, религии и церкви -значит повиноваться духовенству, и, следовательно, бунтовать против духовенства - значит восставать против неба; непочтительно отзываться о духовенстве - значит богохульствовать; презирать его - значит быть нечестивым; нападать на него - значит вступать в борьбу с богом; касаться того, что ему принадлежит, - значит совершать святотатство. Наконец, вы поймете, что не доверять духовенству - значит быть атеистом, не верить в самого бога.
Монархи! Великие мира сего! Народы! Падите, трепеща, ниц перед вашими священниками; целуйте следы их. ног, проникнитесь страхом божиим. Миряне, кто бы вы ни были, ползайте, как гады, перед служителями всевышнего; не подымайте высоко чела перед владыками вашей судьбы; не любопытствуйте заглянуть в святая святых, проникнуть в великие тайны ваших духовных наставников! Все, что они говорят, - истина; все, что приказывают, - полезно и мудро; все, чего требуют, - справедливо; все, чему учат, - исходит от неба. Было бы величайшим грехом обсуждать их действия. Государи! Покажите пример послушания, страха, рабьего почитания. Подданные! Когда этого требуют священники, заставляйте ваших государей смириться. Владыки земли! Ваша власть зависит от вашего подчинения служителям неба. Обнажайте для их защиты ваш меч, истребляйте, повергайте в нищету ваши народы, чтобы духовенство могло жить в блеске и роскоши. Народы! Лишайте себя всего самого необходимого, чтобы все тленные богатства отдать святым людям, которым принадлежит по праву вся Земля. Не то бойтесь разгневанных служителей бога мести. Подумайте о том, что он гневается на род людской, что все его благодеяния вызваны молитвами его любимцев, перед которыми ваше смирение должно быть безграничным. Наконец, не забывайте, что лишь благодаря их предстательству вы сможете войти в обитель немеркнущей славы и заслужить вечное блаженство, которое одно только достойно занимать ваши мысли. Вы сможете обрести его только в том случае, если будете несчастными на земле, если будете заботиться лишь о счастье ваших священников, если беспрекословно будете подчиняться их воле. Вот путь к счастью, на который я во имя отца и сына и святого духа желаю вам вступить.
Да будет так!
