Интернет библиотека во славу святого Таксиля (leotaxil.ru)
| Нашли что - то интересное? Сделайте отметку об этом с ссылкой на эту страницу в пару кликов, чтобы не забыть что и где: Можно не бояться захломить многочисленными постами из книги свою стену в соц. сетях. Ведь потом из всех этих сообщений можно сделать один пост или статью, а все лишние сообщения удалить! |
Зрелище необходимых, периодических и правильных движений, происходящих во вселенной, породило в умах людей представление о порядке. Это слово первоначально означает лишь некоторый способ с легкостью обозревать и распознавать как различные связи и отношения, так и совокупное действие известного целого, в котором мы на основании его способа бытия и действия замечаем известное соответствие или сходство с нашим собственным способом бытия и действия. Расширяя это представление, человек внес во вселенную свойственные ему способы рассмотрения вещей. Он предположил, что в природе реально существуют такие же отношения и соответствия, как те, которые он обозначил словом порядок, и сообразно с этим назвал беспорядком все те отношения, которые казались ему не соответствующими первым.
Если таково происхождение идей порядка и беспорядка, то нетрудно понять, что в действительности ни то, ни другое не существует в природе, в которой все необходимо, которая придерживается постоянных законов и принуждает все тела в каждое мгновение следовать правилам, вытекающим из их собственного существования. Таким образом, образец того, что мы называем порядком и беспорядком, существует лишь в нашем уме. Как все абстрактные и метафизические идеи, эти понятия не предполагают ничего реального вне нас. Одним словом, порядок всегда будет означать лишь нашу способность сообразоваться с окружающими нас телами и существами или с целым, часть которого мы составляем.
Однако если захотят применить идею порядка к природе, то этот порядок будет означать лишь ряд действий или движений, которые мы считаем способствующими одной общей цели. Так, в применении к движущемуся телу порядок — это ряд действий или цепь движений, способных сделать тело тем, чем оно является, и сохранить его наличное существование. По отношению к природе в целом порядок означает цепь причин и следствий, необходимых для ее активного существования и сохранения ее неизменной полноты. Но, как было доказано в предыдущей главе, все отдельные тела — каждое в занимаемом им месте в системе бытия — вынуждены стремиться к этой цели. Отсюда мы должны заключить, что так называемый порядок природы может быть лишь способом рассмотрения необходимости вещей, которой подчинено все, что мы знаем. То, что мы называем беспорядком, лишь условный термин, означающий необходимые действия или движения, неизбежно изменяющие и нарушающие форму существования отдельных тел, которые принуждены изменять при этом и свой способ действия. Но ни одно из этих действий или движений ни на мгновение не может оказаться в противоречии с общим порядком природы, от которой все существа заимствуют свое существование, свои особые свойства и частные движения, или нарушить этот порядок. Беспорядок всегда есть лишь переход какого-либо тела или существа к новому порядку, к новому способу существования, необходимо влекущему за собой новый ряд действий или движений, отличных от тех, на которые раньше было способно это тело или существо.
То, что мы называем порядком в природе, есть строго необходимый способ бытия последней или столь же необходимое расположение ее частей. При всяком соединении причин, следствий, сил или миров, отличном от того, которое мы наблюдаем; при всяком ином сочетании веществ, если допустить такую возможность, все-таки с необходимостью установилось бы какое-то упорядоченное размещение существ. Предположите собранными и приведенными в действие самые разнородные и неодинаковые вещества, и в силу необходимого сцепления тел между ними образуется некоторый общий порядок. Таково истинное понятие о порядке, который можно определить как способность формировать тело таким, каково оно само по себе, и вместе с тем таким, каково оно внутри целого, частью которого является.
Таким образом, повторяю, порядок не что иное, как необходимость, рассматриваемая по отношению к последовательному ряду действий, или связная цепь причин и следствий, порождаемая во вселенной необходимостью. Действительно, что представляет собой порядок в нашей планетной системе — единственной, о которой у нас есть представление, — как не последовательность явлений, происходящих согласно необходимым законам, по которым, как мы видим, действуют составляющие эту систему тела? В соответствии с данными законами Солнце помещается в центре, планеты тяготеют к нему и совершают вокруг него в определенные периоды времени непрерывные обороты. Спутники этих планет тяготеют к ним, описывая вокруг них, как вокруг своих центров, периодические орбиты. Одна из этих планет, обитаемая нами Земля, вращается вокруг себя самой; занимая при своем годичном обращении вокруг Солнца различные положения по отношению к нему, она подвергается правильным изменениям, называемым нами временами года; в силу действия Солнца на различные части земного шара все существующее на нем необходимым образом испытывает перемены: зимой растения, животные, люди находятся как бы в летаргии; весной все существа как бы оживают и выходят из продолжительного оцепенения. Одним словом, способ получения Землей солнечных лучей влияет на все существующее на ней; падая косо, лучи эти не действуют так, как если бы они падали отвесно; их периодическое отсутствие, вызываемое вращением Земли вокруг себя самой, порождает день и ночь. Во всем этом мы всегда обнаружим лишь необходимые действия, которые основаны на сущности вещей и никогда не могут измениться, пока остаются неизменными сами вещи. Все эти действия происходят от тяготения, притяжения, центробежной силы и так далее
С другой стороны, этот порядок, которым мы восхищаемся как чем-то сверхъестественным, иногда нарушается или превращается в беспорядок. Но беспорядок этот всегда есть лишь следствие законов природы, для которой необходимо, чтобы обычное движение некоторых ее частей было нарушено в целях сохранения целого. Так, например, нашему пораженному взору неожиданно являются кометы. Их своеобразное движение нарушает спокойствие нашей солнечной системы. Они вызывают страх у невежественной толпы, видящей во всем чудеса. Сами физики строят догадки, что эти кометы некогда разрушили поверхность земного шара, вызвав на земле величайшие катастрофы. Но независимо от такого рода экстраординарных беспорядков мы наблюдаем беспорядки и более обычного типа:
то как будто нарушается чередование времен года; то стихии вступают между собой в столкновение, оспаривая друг у друга господство над миром; то море выступает из своих берегов; то сотрясается твердая земля; то горы извергают пламя; то заразные болезни уничтожают людей и животных; то поля поражаются засухой. Во всех этих случаях испуганные смертные с громкими воплями взывают к порядку и подымают свои дрожащие руки к существу, которое они считают творцом его. Между тем эти прискорбные беспорядки являются необходимыми следствиями естественных причин, действующих по неизменным законам, определяемым их собственными сущностями и всеобъемлющей сущностью природы, в которой все должно изменяться, двигаться, разлагаться, а то, что мы называем порядком, должно иногда нарушаться и принимать новую форму бытия, являющуюся для нас беспорядком.
В природе не существует порядка и беспорядка. Мы находим порядок во всем том, что сообразно с нашим существом, и беспорядок во всем том, что противостоит ему. Однако в природе, все части которой никогда не могут отклониться от определенных и необходимых правил, вытекающих из полученной ими сущности, все находится в порядке. Не существует беспорядка в целом, для сохранения которого необходим беспорядок, общее движение которого никогда не может быть нарушено, в котором все действия являются следствиями естественных причин, действующих так, как они неизбежно должны действовать.
Отсюда следует также, что в природе не может быть ни чудовищ, ни чудесных явлений, ни чудес. Так называемые чудовища представляют собой сочетания, к которым не привыкли наши глаза и которые тем не менее являются необходимыми следствиями определенных причин. Так называемые чудесные, сверхъестественные явления представляют собой явления, принципов и способов действия которых мы в своем неведении не знаем. Не зная истинных причин таких явлений, мы безрассудно приписываем их воображаемым причинам, которые подобно идее порядка существуют лишь в нас самих, между тем как мы помещаем их вне природы, за пределами которой ничто не может существовать.
Что касается так называемых чудес, то есть явлений, противоречащих неизменным законам природы, то ясно, что подобные вещи невозможны, ибо ничто не может ни на минуту остановить необходимого хода вещей, не остановив и не нарушив в то же время движения всей природы. Чудеса в природе существуют лишь для тех, кто недостаточно изучил ее или не понимает, что ее законы не могут быть нарушены даже в малейшей из ее частей без того, чтобы целое не было уничтожено или по крайней мере не изменило своей сущности и способа бытия. Чудо, по мнению некоторых метафизиков,— это явление, произвести которое не могут силы природы: («Чудом мы называем действие, не находящее для себя достаточных сил в природе».) Bilfinger, De Deo, Anima et Mundo. Отсюда заключают, что причины чуда следует искать за гранью природы. Однако разум говорит нам, что мы не должны прибегать к какой-то сверхъестественной, или находящейся вне природы, причине, прежде чем не познаем в совершенстве всех естественных причин или всех содержащихся в природе сил. Таким образом, порядок и беспорядок — это лишь слова, служащие для обозначения состояний, в которых находятся отдельные существа. Какое-нибудь существо находится в порядке, когда все его движения содействуют поддержанию его наличного существования и благоприятствуют его стремлению к самосохранению. Оно находится в беспорядке, когда действующие на него причины нарушают или разрушают гармонию, или равновесие, необходимое для сохранения его наличного состояния. Однако беспорядок в каком-нибудь существе является, как мы видели, лишь переходом к новому порядку. Чем быстрее совершается этот переход, тем больше беспорядок, испытываемый соответствующим существом. То, что приводит человека к смерти, является для него величайшим из беспорядков; однако смерть представляет для человека лишь переход к новому способу существования, она в порядке природы.
Мы говорим, что человеческое тело находится в порядке, когда различные составляющие его части действуют так, что из этого проистекает сохранение целого, являющееся целью человеческого существования. Мы говорим, что человек здоров, когда твердые и жидкие части его тела содействуют достижению данной цели и при этом оказывают друг другу взаимопомощь. Мы говорим, что человеческое тело находится в беспорядке, если нарушено его основное устремление и некоторые из его частей перестают содействовать его сохранению и исполнять свойственные им функции.
Это происходит в случае болезни, во время которой, однако, совершающиеся в человеческой машине движения столь же необходимы, регулируются столь же определенными, естественными, неизменными законами, как и движения, в своей совокупности производящие здоровье. Болезнь только порождает в человеке новую последовательность, новый порядок движений и вещей. Если человек умирает, что мы рассматриваем как величайший беспорядок для него, то его тело уже не то, что прежде, его части уже не работают совместно для достижения общей цели, его кровь больше не циркулирует, он больше не чувствует, не имеет идей, не думает, не желает. Смерть — это момент прекращения человеческого существования. После нее тело человека становится бездыханной массой вследствие удаления из него тех начал, которые заставляли его действовать определенным образом. Устремление тела меняется, и все происходящие в его останках движения имеют уже новую цель. Прежние движения, порядок и гармония которых порождали жизнь, ощущения, мысли, страсти, здоровье, сменяются рядом движений другого рода, которые совершаются согласно законам, столь же необходимым, как и первые: все части мертвого человека стремятся произвести движения, которые называют разложением, брожением, тлением; эти новые способы бытия и действия столь же естественны для человека, находящегося в этом состоянии, как естественны для живого человека способность ощущать, мышление, периодическое движение крови и так далее; так как сущность человека изменилась, то и его способ действия не может остаться прежним; правильные и необходимые движения, стремящиеся произвести то, что мы называем жизнью, сменяются определенными движениями, стремящимися произвести разложение трупа, рассеяние его частей, образование новых сочетаний, из которых получаются новые тела и существа; а это, как мы видели выше, присуще неизменному порядку всегда активной природы. «Люди привыкли думать,— говорит один анонимный автор, — что жизнь диаметрально противоположна смерти. Представляя себе последнюю в виде абсолютного разрушения, они стали искать основания, чтобы избавить от этого душу, точно душа что-то существенно иное, чем жизнь... Но простое наблюдение показывает нам, что противоположностями здесь являются одушевленное и неодушевленное. Смерть столь мало противоположна жизни, что сама служит источником последней: из тела одного переставшего жить животного образуется тысяча других живых существ. Это показывает, насколько жизнь присуща природе». «Dissertations mкlйes», 1740, р. 252, 255.
Итак, будет не лишним повторить еще раз: по отношению к великому целому все движения тел и существ, все их способы действия могут находиться лишь в порядке и всегда быть сообразны природе; во всех состояниях, через которые вынуждены проходить эти существа, они постоянно действуют, необходимым образом сообразуясь с мировым целым. Мало того, всякое частное существо всегда действует, подчиняясь порядку; все его действия, вся совокупность его движений всегда являются необходимым следствием его постоянного или временного способа существования. Порядок в политическом обществе есть результат необходимой цепи идей, желаний, действий составляющих его людей, деятельность которых направлена таким образом, что они содействуют либо сохранению целого, либо его распаду. Из поступков человека, которого мы называем добродетельным и который стал таким в силу своего склада или в результате воспитания, необходимым образом вытекает благополучие его сограждан. Человек же, которого мы называем злым, необходимым образом поступает так, что причиняет им несчастье. Так как такие люди отличаются друг от друга по натуре или в результате воспитания, то они должны поступать различно. Следовательно, совокупность поступков или же их относительный порядок у таких людей имеет существенные различия.
Таким образом, порядок и беспорядок в отдельных телах и существах означают лишь наш способ рассмотрения естественных и необходимых действий, которые эти тела или существа совершают по отношению к нам. Мы боимся злого человека и говорим, что он вносит беспорядок в общество, так как такой человек нарушает основное устремление общества и мешает его счастью. Мы избегаем падающего камня, потому что он может нарушить в нас порядок движений, необходимых для нашего самосохранения. Однако порядок и беспорядок, как мы видели, всегда являются одинаково необходимыми следствиями постоянного или временного состояния вещей. В порядке вещей то, что огонь обжигает нас, так как его сущности свойственно обжигать; в порядке вещей то, что злой человек приносит вред, ибо его сущности свойственно приносить вред. Но, с другой стороны, в порядке вещей то, что разумное существо избегает всего, что может ему повредить, и пытается удалиться от всего, что может нарушить его способ существования. Существо, обладающее в силу своей организации способностью чувствовать, должно по своей сущности избегать всего, что может наносить ущерб его органам и угрожать его существованию.
Мы называем разумными организованные подобно нам существа, в которых заметна способность к самосохранению и поддержанию соответствующего порядка в своем теле, которые принимают необходимые для достижения этой цели меры и сознают собственные действия. Отсюда следует, что способность, называемая нами разумом, заключается в умении действовать в соответствии с целью, присущей существу, которому мы приписываем такую способность. Мы считаем лишенными разума те существа, в которых не находим ни того же строения тела, ни тех же органов, ни тех же способностей, что у нас, одним словом, такие, чьи сущность, энергия, цель, а значит, и порядок нам не известны. Целое не может иметь цели, так как вне его нет ничего, к чему оно могло бы стремиться; у заключающихся в нем частей есть цель. Если мы почерпнули из самих себя идею порядка, то оттуда же получена нами и идея разума. Мы отказываем в разуме всем существам, которые не поступают подобно нам; мы приписываем его всем существам, которые, по нашему предположению, действуют одинаковым с нами образом, называя их разумными агентами; мы говорим, что другие существа являются слепыми причинами, неразумными силами, поступающими случайным образом. Случай — вот лишенное смысла слово, которое мы всегда противопоставляем разуму, не умея, однако, связать с этим словом определенного представления—
Действительно, мы приписываем случаю все явления, связи которых с их причинами не видим. Таким образом, мы пользуемся словом случай, чтобы прикрыть наше незнание естественных причин, производящих наблюдаемые нами явления неизвестными нам способами или действующих так, что мы не видим в этом порядка или связной системы действий, подобных нашим. Там, где мы наблюдаем — или воображаем, что наблюдаем,— порядок, мы приписываем его разуму — свойству, также заимствованному у нас самих и у нашего способа действовать и чувствовать,
Разумное существо — это существо, которое мыслит, желает, действует, чтобы достигнуть цели. Но, чтобы мыслить, желать, действовать на наш лад, надо иметь органы и цель, подобные нашим. Таким образом, говорить, что природой управляет разум, — значит предполагать, что ею управляет существо, наделенное телесными органами, так как без органов не может быть ни восприятий, ни идей, ни представлений, ни мыслей, ни желаний, ни плана, ни действия.
Человек всегда воображает себя центром вселенной; он относит к самому себе все, что наблюдает. Лишь только человек замечает какой-нибудь способ действия, до некоторой степени сходный с его собственным, или же видит интересующие его явления, он начинает приписывать их сходной с ним причине, которая действует, как он, имеет те же самые способности, интересы, планы и то же самое устремление. Одним словом, он понимает такую причину по аналогии с собой. Так, человек, видя в окружающем мире лишь тела и существа, действующие иначе, чем он, и воображая, однако, будто он заметил в природе порядок, сходный с его собственными идеями, и цели, подобные его собственным целям, вообразил, что природой управляет разумная подобно ему причина, и приписал ей этот якобы наблюдаемый им порядок и свои собственные цели. Правда, человек, чувствуя себя неспособным произвести столь многообразные и могучие явления, как те, что он наблюдает во вселенной, вынужден был признать различие между собой и этой невидимой причиной, производящей такие колоссальные действия; но он вообразил, что сможет устранить эту трудность, приписав этой причине собственные способности в преувеличенном виде. Так мало-помалу человек выработал представление о разумной причине, поставив ее над природой и заставив управлять всеми движениями, которые, по его мнению, последняя не может произвести сама по себе. Он упорно видел в природе бесформенную груду мертвых и инертных веществ, неспособных произвести ни одного из тех грандиозных действий и закономерных явлений, из которых вытекает то, что он назвал порядком вселенной. Анаксагор, как говорят, первый предположил, что вселенная создана и управляется неким разумом, или умом. Аристотель упрекал его за то, что он пользуется этим разумом для объяснения явлений с помощью своего рода deus ex machina, когда у него не хватает никаких разумных оснований.«Dictionnaire» de Bayle, «Anaxagoras», note E. («Словарь» Бейля, «Анаксагор», примечание Е.) Несомненно, можно бросить тот же упрек всем тем, кто, чтобы избавиться от трудностей, прибегает к слову «разум»,
Отсюда следует, что из-за незнания сил природы или свойств материи люди без нужды умножили число существ, предположив, будто вселенной управляет разумная причина, образцом которой всегда был и будет человек. Приписав этой причине чрезмерно преувеличенные человеческие способности, люди лишь делают ее непостижимой; они фактически упраздняют или делают ее чем-то совершенно немыслимым, когда им приходится допустить наличие в ней несовместимых качеств, чтобы объяснить себе наблюдаемые в природе противоположные и беспорядочные явления. Действительно, мы наблюдаем в этом мире массу беспорядков, а между тем нам говорят, что прекрасный порядок мира заставляет нас признать его созданием верховного разума. Имеющийся в природе беспорядок служит опровержением приписываемых этому разуму планов, могущества, мудрости, доброты, а также чудесного порядка. Нам, без сомнения, скажут, что так как природа содержит в себе разумные существа и производит их, то она сама должна быть разумной или управляемой разумной причиной. Мы ответим на это, что разум есть способность, свойственная организованным существам, то есть существам, устроенным и составленным определенным образом, обусловливающим определенные способы действия, по-разному именуемые нами в зависимости от различных производимых этими существами действии. Вино не обладает теми качествами, которые мы называем остроумием или мужеством, однако мы замечаем, что иногда оно сообщает эти качества людям, которых мы считали совершенно лишенными их. Мы не можем назвать природу разумной подобно определенной группе заключающихся в ней существ; но она может производить разумные существа, собирая вещества, способные образовать организованные определенным образом тела, обусловливающие способность, называемую нами разумом, и известные способы действия, являющиеся необходимыми следствиями этого свойства. Повторяю, чтобы обладать разумом, планами, намерениями, надо обладать идеями; чтобы обладать идеями, надо обладать органами и чувствами, чего нельзя приписать природе или причине, которая, как предполагают, управляет ее движениями. Наконец, опыт показывает нам, что вещества, которые мы считаем бездейственными и мертвыми, соединившись известным образом, приобретают способность к действию, разум, жизнь1.
Из всего сказанного следует заключить, что порядок всегда представляет собой лишь единообразную и необходимую связь причин и следствий или последовательность действий, вытекающих из свойств тел и существ, пока они остаются в некотором состоянии, а беспорядок есть изменение этого состояния; что все необходимо в порядке вселенной, в которой все действует и движется сообразно свойствам тел и существ; что в природе, где все следует законам своего собственного существования, не может быть реального беспорядка или зла. Отсюда вытекает, что в природе, где нет следствий без достаточных причин, где все причины действуют по определенным, неизменным законам, зависящим от их существенных свойств, а также от сочетаний и модификаций, составляющих их постоянное или временное состояние, нет и не может быть ничего случайного, что разум — это способ бытия и действия, свойственный некоторым определенным существам, и что если бы мы захотели приписать разум природе, то он означал бы в ней просто способность сохранять свое деятельное существование с помощью необходимых для этого средств. Отказывая природе в свойственном нам самим разуме, отвергая разумную причину, которую считают ее двигателем или основой наблюдаемого в ней порядка, мы ничего не приписываем случаю или какой-то слепой силе, объясняя все наблюдаемое нами с помощью реальных, известных и легко доступных познанию причин. Мы признаем, что все существующее есть следствие свойств, присущих вечной материи, которая путем смешений, сочетаний и изменений форм производит наблюдаемые нами порядок, беспорядок и разнообразие. Мы слепы, когда выдумываем какие-то слепые силы; приписывая явления природы случаю, мы просто обнаруживаем незнание ее сил и законов. Мы не становимся умнее и тогда, когда начинаем приписывать эти явления какому-то разуму, понятие о котором имеет источником нас же самих и никогда не согласуется с действиями, приписываемыми нами верховному существу. Мы пытаемся подменить вещи словами и, затемняя идеи, которые никогда не осмеливаемся ни точно определить, ни проанализировать, воображаем, будто достигли правильного понимания.
